Проклятье солнца, которым клеймил Колестис маг, преданно служивший ей почти до самой смерти, стало для неё большой неожиданностью. Когда она покинула палатку с первыми утренними лучами и обнаружила, что её кожа дымиться, то быстро переместилась в тень зашипев от нестерпимой боли.

Колестис посмотрела на свою покрасневшую кожу, изрезанную язвами, которые уже начали затягиваться, а затем подняла взгляд на солнечный диск, угрожающе обнажив клыки, словно пообещав отомстить за нанесенное ей оскорбление.

Оказавшись в безвыходной ситуации, она начала беспокойно ходить взад и вперед по палатке, подобно дикому животному в клетке, в ожидании, когда солнце покинет свой пьедестал, передав власть Параселене. Теперь она была заодно с богиней, перед которой приклонялись перевертыши.

Новое состояние вызывало у неё отторжение, ведь оно ассоциировалось с беспомощностью, а это было ей чуждо. Колестис кипела от гнева из-за невозможности свободно передвигаться в дневное время суток. В ярости она учинила в шатре полный разгром: вино пролилось, полотна превратились в лохмотья, а на песке покоились бездыханные тела юных дев, опрометчиво решивших заглянуть внутрь.

Колестис нарушила клятву, данную владыке мертвых. Она без сил упала на спину в песок, жадно слизывая кровь с пальцев, и разразилась хохотом. Её смех звучал так, будто перед ней кривлялся забавный скоморох, который с легкостью мог рассмешить её ещё в эпоху древних королевств. Она перевернулась на бок и посмотрела на безжизненное тело одной из девушек, внезапно переместившись в прошлое.

Она лежала на кровати, возле которой скакал забавный карлик, обряженный в одежду шута. Он строил рожи и острил про короля, его свиту и простых смертных, но никогда – про неё. Ему было не позволено расстраивать её. Он казался ей забавным. Ему всегда удавалось рассмешить её.

Колестис попыталась дотянуться до него, чтобы убрать головной убор, но видение исчезло. Она очнулась в палатке. Лежа на спине, она заметила в воздухе красные нити, напоминающие вены, которые маняще бились в такт с её собственным дыханием.

Протянув руку, Колестис ощутила, как нечто, подобное плоским червям, проникает под её кожу. Приоткрыв губы, она почувствовала прилив мощи, силу десятка жизней, вливающихся в её существо, наделяя древнюю сущность новыми знаниями. Она отличалась от обычных людей. Колестис была всецело порождением своей эпохи, постигавшей мудрость не через современные технологии, а посредством древних методов.

Она узрела чужими глазами яркие огни неоновых вывесок, утопающих в темноте ночи, которая властвовала на другом конце мира; всем своим естеством почувствовала как чужие жизни проносятся перед её внутренним взором. Она увидела суетящихся людей в переполненных метро, спешащих на ночные смены, услышала их обрывочные мысли, пропитанные усталостью и надеждой. Колестис ощутила вкус солёного морского воздуха на губах прохожего, гуляющего по набережной, почувствовала боль того, кто испытал её тысячу раз, а после потянулась к чувству глубокого одиночества, которое было ей знакомо куда больше, чем какое-либо другое. Оно превратилось в её вторую кожу.

Оказавшись в переполненном ночном клубе, Колестис внезапно возникла прямо перед столиком, где вампир проводил время в обществе нескольких человек, по-видимому, его приятелей. Однако, несмотря на их присутствие, Колестис ощущала, что вампир испытывает чувство глубокого одиночества. Он повернул голову в её сторону, и они встретились глазами. Никто, кроме неё не мог видеть её и чувствовать её присутствие.

Колестис склонила голову на бок, пытаясь понять, кто он и почему она чувствует его так ярко. Она была одета в легкое шифоновое платье в пол кремового цвета, которое было испачкано в крови. Однако это была не её кровь.

Он не успел даже моргнуть, когда Колестис сократила расстояние между ними и оказалась прямо перед его лицом. Теперь она смотрела неотрывно в его глаза и пыталась найти в них какую-то подсказку.

— Кто ты? — прикоснувшись указательным пальцем к его подбородку, спросила она.

Колестис двигали инстинкты, которые вели её в нужном направлении. Она не помнила те сны, в которых он являлся к ней, многие дни ускользнули у неё из памяти, оставив пробелы, которые она теперь пыталась заполнить. Однако она чувствовала связь между ними и эта связь была достаточно крепкой.