«В детстве он очень любил вешать кошек и потом хоронить их с церемонией»
Мир познавать можно разными способами. И если Джарред избрал для себя созерцательный путь, то Люциан – личность страстная и увлекающаяся – предпочитает касаться источников знания прямо и жестко, как говорится «в крови и плоти», и если уж шишки набивать, то свои, а любой новый факт принимать во внимание только лишь пропустив через призму своего мировидения.
Последнее у Люциана, прямо скажем, особое: лишенный полноценной возможности практиковаться в формировании социальных контактов, он выстроил свой эгоцентрический мир на желании доминировать. Похоже, если однажды он разочаруется в идее мирового господства или прекратит причинять окружающим боль - будь то физические или моральные муки - в нем сядет батарейка и просто иссякнет желание жить.
Источники получения силы, или мишени для ее приложения, или одновременно и то, и другое – иных социальных ролей Люциан не приемлет. Даже болезненную привязанность к брату, любопытство и зависть по отношению к его достижениям, он объясняет сам себе необходимостью в конкуренции (тем больше злит холодная невозмутимость, в которой Джарред кажется неуязвимым). Рациональная часть его разума просто не может допустить ситуации, в которой он искренне проявляет любовь и заботу. Ведь он не может позволить себе эти слабости, присущие людям (к которым он закономерно себя не относит).
Он явно любит себя и лучится харизмой. Но если попробовать разобраться в характере Люци детально, окажется, что он полностью соткан из комплексов – ограничения, запреты, страх наказаний и собственной слабости, недостаток настоящей любви и внимания, отсутствие детства, друзей и нормальной семьи… Да он и не мог стать иным!
Шаблон разрушительного поведения, привитый мальчику с первых сознательных дней его жизни, как естественный и единственно верный, смог породить лишь садиста. Циничная издевка над детской прилежностью: более восприимчивый и лояльный к идеям наставников старший близнец быстрее лишился гуманности, с каждым днем все сильнее походя на своих воспитателей. Он добился поставленной цели – научился получать удовольствие путем преодоления боли, и обуздал свои силы, в чем желал получить одобрение; превзошел брата в том, в чем желал превзойти…
Впрочем, не стоит считать, что при том Люциан превратился в покорную куклу в руках у Аваши. Зерна сомнения в том, стоит ли следовать всем наставлениям «матери» слепо, посеял не только воспитанный в нем эгоизм и расчетливый ум, но и странное поведение Джарреда, который, казалось, понимал нечто большее, что Люциану пока не давалось. Это жгло самолюбие старшего брата хлеще каленого прута, не желая никак покидать его мысли…
|
«Эдгар Аллан По приходился мне двоюродным братом. А моей матерью, по всей вероятности, была Мэри Шелли, создательница Франкенштейна. Ну, кем я ещё мог стать...?»
Джейн была уже беременна близнецами, когда выпила бокал, в который ей подмешали вампирской крови. Чтобы предотвратить обращение, отец её детей идет на отчаянный шаг и заключает сделку с Ключником (одним из двенадцати принцев Ада), который говорит с ним от лица чернокожей ведьмы. Она проводит темный ритуал, изгоняя из нее проклятую кровь, но незримая рука зла касается нерождённых младенцев и оставляет на них демоническую отметку.
Герои не представляют, что произошло в процессе ритуала, но, чтобы заплатить за исцеление своей возлюбленной, мужчине приходится принести Ключнику сто невинных жертв. В конце сделки чернокожая последовательница демона убивает его. Спустя какое-то время, она находит Джейн и с помощью ведьмовского ритуала похищает ее детей (она сама донашивает их в своем чреве).
31 декабря, во время парада планет, на свет появляются два мальчика. Они похожи, как две капли воды и у каждого на плече есть особая отметка – родинка в форме рунического символа. Их настоящая мать так и не смогла их найти, хотя прикладывала для этого все усилия (и до сих пор продолжает поиски), поэтому эти полгода они провели под крылом у чернокожей ведьмы Аваши.
Она поила их специальным зельем и с каждым днем они становились все старше, пока не достигли половозрелого возраста. Оба молодых человека обладали неординарными способностями, могли быстро и без особого труда поглощать информацию и вскоре их знания о мире перешагнули их возрастные границы.
Аваши внушила близнецам, что этот мир враждебно настроен по отношению к ним и только она может защитить их пока её господин не призвал их к важной миссии, ради которой они родились.
Всего за полгода от момента рождения Люциан, как и его брат, повзрослел, получив все необходимые знания о своей силе и предназначении, освоил то, что было возможно в данной ситуации, но больше, чем мир, его интересовали его обитатели. Люциану нравилось испытывать их тела на прочность, но чаще всего его игры со зверюшками заканчивались летальным исходом для последних. Впрочем, мистерия жизни не заботила Люциана так сильно, как заботила Джарреда – старшему из близнецов не обязательно было вдаваться в детали, ведь ощущение власти над оной и без того уже билось в свежей, еще теплой крови у него на руках…
Однако нечестно бы было сказать, что науки не волновали Люциана совсем. К примеру, он живо интересовался историей – но особенно в той ее части, что касалась оружия, пыток и войн – и его эрудиция в некоторых специфических темах могла впечатлить. Он, также как младший брат, не боялся прибегать к технологиям, дабы порыться в Сети... Вот только интересовавшие юношу темы были весьма далеки от науки: насилие, порнография, наркотики, монстры, убийства - да мало ли интересных статей в интернете? Банальное любопытство к самым низменным проявлениям жизни внешнего мира им двигало чаще, чем настоящее желание расширить свой кругозор, а сам этот мир – «враждебный и полный опасностей» – как и прежде, оставался сладчайшим запретным плодом. В этом их с Джарредом вкусы сходились.
Не обошлось и без хобби. Частенько, желая отстраниться от демонической атмосферы вокруг, Люциан просто включает громкую (преимущественно электронную) музыку, и уходит в себя – при его импульсивном характере это выливается в странные страстные танцы для себя самого (желательно перед зеркалом).
Помимо танцев, нежной симпатии Люци удостоились литература и фильмы. Мистика, ужасы, триллеры, на худой конец – детективы. Безумные фантазии писателей и сценаристов нашли живой отклик в очерненной душе. Будь у Люциана чуть больше времени для формирования личности, его «героями детства» наверняка перебывали бы все известные миру маньяки. Истории частной жизни последних его вдохновляли особенно и, возможно, он готов был пожать руку каждому лично, если бы он не намеревался затмить их зловещую славу… А цитата известного автора: «Я мечтал стать убийцей, и поэтому мне пришлось стать писателем» - настолько зацепила его, что Люциан не погнушался «прикоснуться к перу». Пишет парень, по понятным причинам исключительно «в стол», но в ближайшее время мечтает явить свое творчество ничего не подозревающему миру. Далее Люциану и его брату изменили воспоминания, отправив в школу магии Эллингтонов, чтобы там они научились контролировать свою силу. Люциану там совершенно не понравилось, несмотря на то, что среди учащихся ему удалось найти парочку друзей. Матери, которую он с легкой подачи менталистов теперь считает мачехой, и отцу, Люциан предпочитал не рассказывать об этом. Ему хотелось вернуться домой, поскольку стены школы давили на него. Периодические вылазки в город, конечно, помогали проветрить голову, но не избавляли от какого-то внутреннего чувства ненужности. Люциану чего-то не хватало. И почти год спустя, когда его и брата вернули домой, он понял, чего на самом деле ему не хватало. Ему не хватало Джейн.
Люциан неосознанно тянулся к ней, хотел быть рядом и радовать, поэтому даже увлекся кулинарией, которая заодно стала его отдушиной и способом отвлечься от дурных мыслей.
В кулинарных победах ему помогали кухарка Дора, дающая советы, и холеный мужик из телепередачи про здоровую пищу. Но большую часть времени Люциан проводил за компьютером и писал. Писал он страшные истории, которые потом показывал мачехе, желая получить одобрение. Демонолог лелеял мечту однажды стать мастером Ужасов, как тот мужик, который описывал чудовищ с тысячей щупалец.
С отцом отношения были ровные, но в душе Люциан ревновал мать к отцу. Боролся с этим чувством, но не мог смотреть, к примеру, как они обнимаются или целуют друг друга на прощание. Отворачивался или говорил какую-нибудь скабрёзность: «Ну и что тут опять началось? Идите уже по делам».
|
- 
