Дороги судьбы неисповедимы : еще недавно Шон Бейтс сиял под вспышками фотокамер, а сегодня сгребает листья в старом летнем лагере... Последнему стали виной прозорливость мисс Питкинс и Дэвид, которого молодой вампир на свою беду познакомил с Меган. Галстук, который теперь с завидной периодичностью появлялся на дверях их с соседом комнаты в общежитии и сигнализировавший о том, что третьего там не ждут, конечно, ни единожды заставил Бейтса пожалеть о том, что он свел этих двоих. Хуже того, Дэвид в любовной лихорадке скатился по всем предметам, и Шон, бездумно копировавший все его ошибки, подставил сам себя. Долго думать над тем, кто у кого списывает, училке по зельеварению не пришлось – это было очевидно – и если Дэвид просто подпортил свою успеваемость, то Бейтс получил неуд, что при его и без того оставлявших желать лучшего оценках означало еще один год в школе Эллингтона. К счастью, мисс Питкинс была единственной, кто хотел снова увидеть юное дарование на своих уроках после летних каникул, и Шону дали шанс заработать несколько баллов на общественных работах. Конечно же, получив столь «заманчивое» предложение, избалованный мальчишка скорчил брезгливую рожу, но никто ведь не говорил, что работать нужно хорошо...   
Дрель, пила, молоток и гвозди, как оказалось, могут быть очень занимательными. Но учителя быстро осознали, что давать Бейтсу в руки инструменты чревато, и если он ненароком не сделает что-нибудь себе самому, то кто-нибудь другой пострадает точно. Так его перевели на кухню к девчонкам. Отшатнувшись от тряпки, Шон сразу заявил, что он создан не для мытья столов, а для искусства. Далее все шло прекрасно... кроме уборки. Сначала парень играл на гитаре, исполняя песни по заказам тружениц, но на следующий день нагрянувшие с проверкой преподаватели обнаружили вампира танцевавшего на столе без майки, круглая отличница и тихоня Сэнди как раз собиралась насыпать ему в штаны горстку мелочи, а остальные зрительницы смеялись и распивали нечто, что специалисты идентифицировали, как чай с коньяком (или скорее коньяк с чаем). При этом кухня выглядела еще хуже, чем до прихода Бейтса. Существенный прокол, но как Шон был решительно настроен не допустить, чтобы тяжкий труд сделал из него «человека», так и весь учительский состав был не менее решителен в своем стремлении отправить мальчишку в Валенштайн с дипломом о окончании среднего образования в придачу. После танцевального шоу его сослали в одиночку убирать прилегающую территорию. Шон никак не мог найти логику с этом ответственном поручении – зачем убирать листья в лесу? - но жаловаться не стал. Можно было спокойно репетировать перед вступительными экзаменами в университет, а поболтать и повеселиться все собирали на закате у костра. Вечером прежде чем присоединиться к ребятам, вампир заглянул в сарай, который, к удивлению Шона оказался домиком, где в будущем должны будут спать юные посетители или администрация лагеря.
«Чудненько, – хмыкнул парень, оправившись от легкого шока, – Если меня когда-нибудь угораздит завести детей и я буду их ненавидеть, я знаю куда их послать».
Разместившись на кровати в самом углу домика – чтобы в случае новой инспекции его не разглядели от дверей - Бейтс мастерски свернул самокрутку. Его бы не похвалили и за обычную сигарету, что уж и говорить об этом. Не успел Шон щелкнуть зажигалкой, как петли тихо скрипнули, и кто вошел в помещение, на секунду впустив внутрь свет от костра. Вампир затаился, прислушиваясь к тихим шагам, но ночную гостью узнал только, когда та зажгла свечу. Наверное, следовало дать о себе знать сразу, но, когда Лоррейн заговорила то ли сама с собой, то ли с ним, то ли с кем-то третьим, кого Шон не заметил, и парень замер на этот раз от удивления...  но на мелькнувший в руках девушки флакон он отреагировал сразу.
«Что забыть?! Кого забыть?! Платье от Элизабет Франтти и ужин в Антаресе?»
Позволить Лоррейн осуществить задуманное, все равно что выкинуть деньги на ветер. Хотя большинство трат молодого вампира были пустым расточительством, вот этого Шон допустить никак не мог... Забудет, где искать книгу судеб, забудет его – плакал запасной план возвращения его актерской славы. В порыве злости Шон сам не понял, как оказался рядом с девушкой и схватил ее за руку. Вампирская скорость и ловкость сработали сами собой. 
-Ты что снова творишь?! Совсем с ума сошла?! – Бейтс отобрал у Лоррейн мерзкий флакон, как опасную игрушку у глупого ребенка, потом, не особо нежно взяв вредную девчонку за подбородок, повернул ее к свету и для пущей уверенности вытер ей ладонью губы. Вроде ничего не успела выпить. Вампир раздраженно фыркнул, закатив глаза, но это едва ли помогло унять кипящую в нем злость. Такая эгоистка, такая язва! И почему все девчонки не могут просто сидеть на месте и не усложнять ему жизнь?! Шон схватил Лору за плечи и легонько встряхнул.   
– Что ты опять творишь, Лоррейн? Ты действительно хочешь себе навредить?! Кому станет лучше от того, что ты все выпьешь и забудешь, как держать ложку или карандаш?

Заметив блеск в глазах Лоррейн, Шон невольно напрягся - женские слезы почему-то вызывали чувство вины и обезоруживали, хотя он прекрасно знал, что в печалях Лоры он не виноват. Мотнуть головой, мол не надо – единственное, что он смог сделать. Бессмысленное действие для того, кто стоит под рушащейся дамбой... Но слезы уже хлынули по щекам девушки.
«Ну, конечно! Разве можно так выпрыгивать на девчонку из темноты?! Вот и получи-распишись», – промелькнуло в мыслях.
«Лучше скажи, что делать будем, доктор Шон!»       
Выбежать вон или в окошко выпрыгнуть... Готов поспорить, что от шока и удивления Лоррейн тут же перестала бы плакать. Но Шон не сдвинулся с места, у него была веская причина для того, чтобы остаться и попытаться успокоить девушку, пусть и понимал, что это может быть очень неблагодарное дело. Вот, еще толком ничего не предприняв, он уже получил резкий вопрос: тебе-то какое дело? Это даже немного задело, но Шон молчал, позволив волшебнице высыпать на него наболевшее, и этой боли было столько, что с трудом верилось, что это все может вместиться в душе одной хрупкой девушки. Ни один психически здоровый «человек» не мог бы спокойно стоять и смотреть, как рядом с ним кто-то страдает. Лоррейн было жалко, но стоило посмотреть правде в глаза – если бы Бейтс не преследовал своих корыстных целей, он позволил бы ей поступать так, как она считает нужным.       
-Иди ко мне, – он мягко притянул девушку к себе, позволив выплакаться у себя на груди.
Пока футболка намокала от девичьих слез, Шон размышлял. Сначала в его руки попали записи Лоррейн, теперь он вовремя оказался в этом доме, но удача штука изменчивая и может не улыбнуться ему в третий раз. Ничто не помешает Эллингтон заверить его, что все хорошо и не повторить попытку завтра. Рассказать ее отцу? Да, это был бы самый действенный способ, как связать Лоррейн по рукам и ногам, а так же испортить отношение к себе, впасть к однокласснице в немилость, перечеркнуть все старания завязать с волшебницей дружеские отношения, удалить переписку, которую он старательно поддерживал на протяжении всего месяца, пока она была в Лиаване. 
Кроме доноса был и другой вариант действий. Настолько дурацкий, что Шон, подумав об этом, поморщился, так сильно это походило на сценарий дешевого женского романа. Но ведь Лоррейн девушка. Теоретически – очень теоретически – ей такое должно нравиться, не говоря уж о том, что во внезапную влюбленность поверить проще, чем в простое человеколюбие и дружбу. Хорошо все-таки, что было то платье и этикетка на нем.
Ветреное сердечко Шона капризно сжалось - после затяжных отношений по договору, вампир собирался наслаждаться свободой, пусть и очень осторожно, чтобы не разрушить картину большой и искренней любви вампира к простой человеческой девушке, которую он старательно строил аж целых полгода. Тем более там не вязалась новая пассия из «иных», появившаяся практически на следующий день после драматического расставания. Но зачем ему нужен весь этот фарс, если завтра он сможет изменить прошлое и сразу начать купаться в славе и обожании общества? Ну, что тебе стоит, Шон?! Покажи нам романтику.
Вампир обнял девушку так, будто хотел спрятать от призраков прошлого, терзавших ее в Смоуке. Сейчас Лора казалась беззащитной и хрупкой, как трепетная птичка.   
-Мне не все равно, Лоррейн, – тихо произнес он, гладя волшебницу по спине и длинным локонам, – Мне больно смотреть, как ты страдаешь, но я не хочу, чтобы ты меня забывала.
Актер без проблем вжился в роль. Сердце часто забилось от лживого откровения, смешанного наполовину с правдой, и даже на глаза навернулись слезы. Слова немели на языке, и следующие фразы будто стоили парню больших усилий:
-Наверное, это эгоистично с моей стороны. Если тебе кто-то дорог, то сделаешь все, чтобы он был счастлив, так?.. Если ты думаешь, что так тебе будет лучше, выпей зелье, я больше не буду тебе мешать.
Вампир выпустил Лоррейн из объятий. Он был мрачнее тучи, даже за два года в школе Шона таким никто не видел: тихий, печальный и беспомощный. Он как-то неуверенно поднял на девушку взгляд.
-Но, может, ты бы с этим повременила на пару часов? Поговори со мной недолго, пока ты снова не стала совсем чужой, – он горько усмехнулся, будто ляпнул глупость, – Говорил, что не буду мешать и вот, снова мешаю. Прости.