Чарльза откровенно тошнило от всех тех идей равенства и братства, которые пропагандировала школа для сверхъестественных существ имени В. Эллингтона, куда его засунули стараниями деда. Всякий раз, когда молодой маг вспоминал о мистере Хилле-старшем, его лицо кривилось в язвительной ухмылке.
Психолог, которого Чарльз вынужден был посещать раз в неделю по решению властей, пыталась внушить юноше мысль, что ему следует избавиться от злопамятности, поскольку та мешает ему расстаться со своим прошлым. Слово «прошлое» доктор обычно произносила с особо интонацией и делала при этом такие большие глаза, что пиромант до зубовного скрежета мечтал устроить пару-тройку эффектных факелов из многочисленных икебан, украшавших кабинет, оформленный в светлых тонах. Какое невероятное удовольствие он бы испытал, видя страх перед огнем на лице женщины, считавшей, что она может его понять. Увы, основная проблема терапевта заключалась в том, что Чарльз и не думал искать ее понимания.
На празднике, устраиваемом в честь зимнего солнцестояния, Хиллу все же пришлось появиться, хотя он бы и предпочел этого не делать. Однако обстоятельства и надзор, под которым молодой маг находился как ненадежный и потенциально темный, заставляли его старательно разыгрывать из себя паиньку. Психолог была неправа, считая, что Чарльз слишком сильно привязан к своему прошлому. Юноша, конечно, не собирался забывать ничего из их с родителями жизни в Ляфире, однако мысли его все же были устремлены в будущее, ради которого ему требовалось избавиться от клейма парии. Ну и пережить полгода, оставшиеся до выпуска из этой дурацкой школы, желательно при этом никого не убив.
За тем, как его соученики развлекаются возле разожженных костров, Чарльз наблюдал с легким пренебрежением. Ему все это казалось исключительно детской забавой, тем более что традиции празднования были заимствованы в том числе из культуры оборотней, что едва ли добавляло «Мурфу» в глазах Хилла хоть толику интереса, скорее даже наоборот. Месье Легран, чье отношение к магии молодой пиромант перенимал с тех самых пор, как у него проснулся дар, наверняка заметил бы, что пневматикам в первую очередь следует блюсти их собственную историю, а не размывать границы между фракциями. Однако среди преподавателей школы-пансионата подобная точка зрения едва ли нашла бы отклик, поэтому Чарльз предпочитал свои мысли держать при себе.
Намеренно посветившись перед глазами некоторых профессоров, которые отвечали на празднике за безопасность учеников, Хилл, воспользовавшись случаем, решил отправиться на несанкционированную ночную прогулку. Возвращаться в комнату ему пока не особенно хотелось, да и нарушать правила Чарльз позволял себе не так уже часто, а иногда ему этого особенно сильно хотелось.
Еще какое-то время он слышал за спиной голоса и треск прогоравших в костре поленьев, однако чем дальше он отходил, тем тише становилось вокруг. Не было слышно даже звуков Дикой охоты, но на взгляд Чарльза это было даже к лучшему, потому что у него не имелось никакого желания столкнуться с каким-нибудь оборотнем в гоне, пускай он даже и мог подпалить усы любому мохнатому.
Звук чужих шагов Хилл уловил не сразу, глубоко погрузившись в собственные мысли. Однако когда некто, двигавшийся ему навстречу, практически свалился молодому человеку под ноги, не заметить этого оказалось совершенно невозможно.
- И кто тут у нас? – язвительно поинтересовался Чарльз, раздосадованный тем, что кто-то посмел нарушить его одиночество. Наклонившись, пиромант резко вздернул за шиворот эту нехорошую личность, оказавшуюся, как ни странно, неизвестной ему юной волшебницей.
- Ты ничего не перепутала, немочь бледная? Вроде для купания как-то рановато? – спросил Хилл, оценивая лицо девчонки и особенно заинтересовавшись ее необычным, практически серебристо белым цветом волос.