Холодна и неприступна красота гордого королевства Тезея, непоколебим его норов, а потому не каждый углядит в грозной суровости особое, отчужденное совершенство. Именно здесь и родилась маленькая девочка, в глазах которой навсегда отпечатался характер державы, открывшей ей мир.
Девочку назвали Эванджелин, в имени ее спрятался ангел*(Evangeline; также можно найти буквы сына божьего Эвелона), как того требовала традиция семейства Крейг. Каждому рожденному ребенку давалось имя, связанное с силами света; не стала этому исключением и бабушка девочки, названная Ксаной Соландо (связанная с богиней Александрой), в честь которой получила второе имя Эванджелин; не стала тому исключением и ее мать – Зои Соландо, в замужестве - Крейг (в честь ангела Зуораила). Крейги были чистокровными пневматиками, корни семейства что со стороны Зои, что со стороны ее мужа Маркуса Крейга уходили глубоко в века. Бабуля Ксана тешила внучку сказками, что ее славные предки помогали в основании древнего города Сагарда, магия в котором и по сей день чувствуется всем телом, от кончика любопытного носа до розовых пяточек. Малышка Эйва (как ее звали тогда родители) всем сердцем желала узнать, как это – чувствовать магию носом и пятками, приставала с вопросами к маме и отцу, к бабушке, но все они лишь смеялись в ответ, обещая показать сии премудрости позже.
А потом пришла война. Отец исчез практически сразу – его призвали на фронт, где он и погиб через год. Мать пропадала неведомо где, оставляя бабушку возиться с ребенком – через полгода оказалось, что она хлопотала об эвакуации и тайно отослала обеих в тихую республику Лиаван, в ту ее часть, что совсем была не тронута войной. В богом забытой деревушке и росла Эванджелин, вынужденная прятать свое прошлое, чтобы не навлечь на себя позор своего государства, начавшего войну. Но слухами полнится земля, а потому вскоре каждый ребенок на улице не стеснялся тыкать в девочку пальцем, называя ее тезейской змеей и криками гоня ее назад в свое гнездо, несущее смерть. Эйва плакала вечерами, уткнувшись в мягкие колени бабушки, а та гладила ее по голове и рассказывала сказки про ангелов, способных прощать.
-Умей прощать, - говорила Ксана, мягкими морщинистыми руками гладя темные локоны девчушки в сумраке тихой комнаты, полной детской боли, - прощая, ты передаешь грехи своих обидчиков в корпорацию «Карма».
И Эйва училась прощать.
Шли месяцы, а за ними текли годы. Одинокие, соленые и жгучие, полные обид и боли.
-Умей видеть добро там, где не видят его другие, - говорила Ксана, - учись благодарить судьбу за все, что она дает тебе. Помни, что самые красивые цветы распускаются в темноте.
И Эйва училась видеть добро. Получалось плохо – самым ярким и единственным светом для нее была ее бабушка, заменившая ей семью. С бабушкой они пекли пирожки на праздники, ходили купаться на реку теплыми летними вечерами, учили уроки. Быстрый пытливый ум девочки, изголодавшийся по новой информации, впитывал ее жадно, поглощая в больших количествах.
В школе каждый день был похож на ад. Деревенские дети знали друг друга ввиду немногочисленности и не давали прохода замкнутой девочке-изгою, сторонившейся людей. Учителя не вмешивались в детские конфликты, считая подобную ситуацию уроками социализации, вот только выводы из этих уроков каждый делал свои.
Спустя четыре года после окончания четвертой мировой войны, в 1938 году (Эйве было 10 лет) они переехали в город-сказку Сагард, оказавшийся вполне себе реальным местом, а не утопией из детских легенд. Повзрослевшую Эйву очень смущала непосредственность бабули, доверительно болтающей новым знакомым (и не очень знакомым) те же самые сказки о закладке первого кирпича в мостовые города, но россказни старой женщины не воспринимались всерьез. Тут хватало своих теорий на этот счет. Тихая и скромная, девочка не спешила заводить себе друзей, школа в Сагарде, куда она поступила, была намного больше деревенской, а дети – куда более воспитанными, а потому тайна национальности Эйвы осталась при ней. Со временем стало понятно, почему бабуля не торопилась уезжать из ненавистной деревни: после переезда чуткий слух уловил, что у них обеих полностью исчез тезейский акцент и остался лишь легкий «провинциальный» лиаванский, да и тот быстро сгладился. Жизнь налаживалась.
Внутренние перемены стали заметны не сразу. Выросшая в условиях постоянной травли, Эйва давно уже научилась различать малейшие отклонения в настроении ее мучителей, чтобы успеть скрыться от стычек. Тяга к знаниям привилась вечерами усердных занятий, а потому резкое повышение в успеваемости маленькая мисс Крейг связала с комфортным эмоциональным фоном. Ксана же не удовлетворилась подобным объяснением и чутко наблюдала за внучкой, впрочем, уже догадываясь о причинах происходящих улучшений. Окончательным вердикт стал после слов учительницы о том, что в классе девочка стала едва ли не душой компании: всеми любима, всем мила.
В тот вечер Эйва узнала значение термина «манипуляция», а вместе с тем – историю своего рода. Магия разума цвела в ней пышными бутонами, не оставляя сомнений в том, что девочка унаследовала дар от своей матери. Очень быстро Ксана собрала вещи внучки, пустив слух о том, что девочка отправляется к родителям, и действительно отправила ее – но не к матери, а на далекий остров Форлак. Маленькая Эйва умерла, навсегда оставшись лишь воспоминанием бабушки. Так закончилась первая часть жизни Эванджелин Ксаны Крейг.

Тезея приветствовала новорожденную Эванджелин волшебным снегопадом, Лиаван намочил проливным дождем. Форлак же встретил двенадцатилетнюю менталистку густым сочным туманом и тишиной. Красивый змей с герба ее факультета, где отныне ей предстояло учиться, вызывал отвращение – цепкая память бережно хранила воспоминания о тезейской змее, возвращая в кошмары. Тем не менее, ненависть вскоре поутихла: в школе было спокойно, маги не проявляли межнациональной вражды. Однако, шумные компании студентов так и не смогли привлечь Джилл: она хотела к ним, упивалась их беззаботным смехом в уютных гостиных факультета, но подойти сама не решалась. Попытки однокурсников подружиться не увенчались особым успехом, а потому от нее очень быстро отстали, предоставив себе самой. Зато тихие коридоры огромной библиотеки были родным домом. Однажды мисс Крейг едва не опоздала на рейс, отправляющий учеников на зимние каникулы – засиделась в читальном зале, изучая историю острова. К концу четвертого года обучения, незадолго до летних каникул, ей пришла весть о смерти ее любимой бабули. Не имея больше причин возвращаться к людям, Эванджелин утвердилась в своем решении выбрать путь служения свету, завещанный ей наставлениями ее главного Учителя. После окончания «Фата» девушка перешла в академию «Золотой восход».
Следующие пятнадцать лет жизни пролетели незаметно, словно секундная стрелка на циферблате, не успевая даже отмечать ее дни рождения в календаре. Едва «Золотой восход» успел отметить свои мерцающие лучи знаний в ее светлом разуме, мисс Крейг, на тот момент с отличием завершившая обучение, перешла в Мистицизм, где вступила в ряды ищеек. В 32 года успешно перешла на следующий ранг – мастерство третьей ступени, и практически сразу после этого благодаря своим заслугам перешла к Рыцарям Света.
Ей предрекали известность и большое будущее, но годы шли, а звезда Эванджелин Ксаны Крейг не спешила затмевать всех на небосводе. Безусловно, она была в лидерах, она была заметна, ей было интересно трудиться в рядах гвардейцев Света. Джилл по-прежнему впитывала опыт подобно губке, совершенствуясь в своем мастерстве и принимая постепенно ответственность за все более сложные и опасные операции. Немало громких (в своих кругах) дел прошли с ее участием и имели удачное завершение благодаря ее способностям в том числе. Она не боялась ни огня, ни смерти, ни сложностей, самоотверженно сражаясь за свои идеалы и принципы пути Праведников. Однако, при всех своих способностях, при всем своем усердии она сильно уступала в карьере своим более ушлым коллегам. В ней говорил детский страх, застарелая, глубоко спрятанная травма, навсегда впечатанная в цепкую память: «по праву рождения ты хуже других». Вот такая незатейливая и по сути своей глупая причина тормозила Джилл. Ей тяжело давались личностные взаимоотношения с людьми, ведь она так и не научилась по-настоящему доверять им. У нее не сложились ни одни серьезные отношения, ведь ей нечего было дать своим избранникам, кроме горячего секса и запаха дорогого парфюма на подушке утром вместо совместной чашки кофе. К 50 годам она поняла, что, скорее всего, у нее никогда не будет детей. Под ногами не будет бегать маленький ангелок с наивными огромными глазами, с детским восторгом слушающий сказки про далекие страны и славных предков. Не с кем будет испробовать фирменный рецепт бабушкиных пирожков.. Изящно запакованная в усталость, давящая тоска поселилась в сердце, изредка напоминая о себе одинокими вечерами. Тоска эта грамотно объяснялась умной головой, корректировалась психологами, заглушалась работой, -  но получив новый ранг мастера второго уровня и потрудившись в Рыцарях еще пару лет, Крейг ушла из ордена. Для паладинов, работающих с ней, этот шаг стал полной неожиданностью. Внешне Джилл не давала ни единого повода беспокоиться в себе, всегда была активна и жизнелюбива, всегда на 100% включена в дело и внимательна к своему окружению. Даже самые способные менталисты с трудом распознавали в ней закрытые на замок чувства, которые она старалась скрыть даже от самой себя. Однако, в какой-то момент сама Джилл перестала ощущать в себе силу света, путеводной звездой ведущую ее по жизни. Все отчетливее прояснялась для нее мысль, что гонка за отступниками не имеет конца, как не имеет его и борьба света и тьмы, длящаяся с начала времен. Как день не может без ночи, так и свет паладина обесценится без контраста темных сил. Была ли в таком случае кровавая война целесообразной? И мог ли задавать себе такие вопросы истинный Рыцарь Ордена Света?
Тем не менее, Эванджелин сумела сохранить лицо в глазах коллег и уйти с миром и даже некими почестями. В рядах рыцарей она зарекомендовала себя как превосходный специалист, по возможности сохранила связи и до сих пор поддерживает общение с некоторыми из знакомых, насколько это возможно. Обосновавшись в Уэльсе, женщина некоторое время пропала с радаров внешнего мира, и одному богу известно, где она была и что делала. Не обремененная слухами окружения, она могла бы придумать какую угодно историю об этих волнующих странствиях, но менталистка предпочла скрыть детали своей личной жизни в период с 1982 по 1990 годы.

Следующий след, оставленный ею во внешнем мире, обозначивший ее среди живых, обнаружился в Сагарде. Известно, что как минимум пять лет женщина посвятила частному сыску, успешно решая мелкие бытовые проблемы людей, обращавшихся к ней. Но энергия города, некогда оставленного людьми, играла с ней в игры. Чувствуя себя чем-то большим, что не может вместить город-сказка из детских историй, Джилл маялась, не находя себе покой. Магическая память раз за разом возвращала ее в детство, постепенно накладывая на собственные воспоминания имеющуюся информацию о Сагарде, и ей хотелось повторить историю, оставить это место и скрыться в потоках истории, предрекающих ей совсем другой путь. Вскоре, очевидно, восстановив внутренний баланс и решив, что может принести больше пользы смертным людям, Эванджелин переехала в Валенштайн, где устроилась в полицейское управление. Тут ее карьера быстро достигла статуса старшего инспектора, и круг замкнулся: снова многие ждут ее повышения, а она живет в свое удовольствие, наслаждаясь местом, которое занимает в своей новой жизни, и не решаясь сделать следующий шаг навстречу судьбе. Или не желая делать его?