В отличии от принца принцесса Радомила находила этот день прекрасным. Она все ещё пребывала под впечатлением от их душевного разговора в библиотеке и время от времени возвращалась к нему мыслями. Кроме того, она находила прогулки по саду весьма приятным времяпрепровождением.

Элена по-прежнему чувствовала недомогание и не смогла составить им компанию. Стоит признать, Радомила в этот раз даже обрадовалась такому повороту событий. Конечно, ее ничуть не забавляли страдания сестры, но перспектива избежать встречи с ней в ближайшее время уже не казалась такой ужасной.

После неприятного разговора прошлым днем, когда Элена обвинила Радомилу в том, что она хочет отнять у неё счастье, оставил после себя неизгладимое впечатление. Когда утром тезейский медикус на встрече с семьей девушку посоветовал им временно воздержаться от встреч с ней, чтобы не заразиться, Радомила почувствовала облегчение. Она не могла бы придумать более благовидный предлог, чтобы не навещать сестру это время.

Радомила чувствовала себя предательницей, когда думала об этом, но вместе с тем, она не могла не испытывать радость от осознания, что принц выбрал её в качестве своей избранницы и собирается говорить об этом с отцом. При этом она упускала из виду даже тот факт, что их брак будет совсем непростым, учитывая межфракционные отличия.

Впрочем, за прошлую ночь, так и не сомкнув глаз, Радомила вспоминала о том, что королева Матильда, которая приходилась бабушкой принцу Альбрехту, тоже была волшебницей. Королеву Матильду считали мудрой и приятной женщиной.

На прогулке общество Радомилы составляли тезейские благородные девушки, которые приходились родственницами и дочерями важных чиновников. Они весело щебетали о том, какая чудесная погода, и как будет интересно посмотреть на игры. Девушки весело размахивали шелковыми платками, размышляя о том, кому вручить их на удачу.

Радомила тоже стояла, держа в руках платок, когда к ней подошел принц. Когда он поравнялся с ними, девушки учтиво присели в реверансе и сделали вид, будто не хотят мешать разговору двух представителей королевских династий.

— Ничуть, — ответила Радомила с улыбкой на вопрос принца, не наскучили ли ей тезейские развлечения. — Они кажутся мне весьма увлекательными. Мне поведали, к примеру, что даже обычный платок может быть значимым знаком внимания, — произнесла она, потупив взор на платок в своих руках. — В эпоху рыцарства платок служил символом особого расположения дамы к рыцарю. Он показывал, что дама оказывает ему свою милость. И рыцари носили эти платки как талисман, — возможно, принцу и так это было известно, но Радомила хотела продемонстрировать свой интерес к истории Тезеи. — Если вы позволите, я хотела бы подарить вам свой платок. Пусть удача сопутствует вам во всем, — говоря это, Радомила протянула ему платок.

— Позвольте мне, — Радомила запнулась, подбирая правильные слова и смущенно улыбнулась от того, что не успела выучить тезейский настолько хорошо, чтобы иметь возможность свободно изъясняться на нём. — Простите, Ваше Высочество, я пока знаю не все слова, но думаю, вы поймете, если я скажу, что хочу стать вашей поддержкой.

На болиссийском её фраза вполне могла прозвучать следующим образом: «позвольте мне поддержать вас в вашем стремлении к победе». Этим самым она дала бы ему понять, что не готова разделить встать вместе с другими графами и баронами на линию старта, возможно, даже смутив не столько себя, сколько их. Однако с удовольствием окажет ему всяческую поддержку в достижении победы.

Радомила была далеко не глупой, и у нее были все шансы войти в число тех монархинь, которые не плетут интриги за спиной у супруга, а честно исполняют свой долг, оказывая ему поддержку. Она вполне могла бы стать не просто обожаемой супругой принца Альбрехта, но и верным соратником. Этим простым, но красноречивым поступком она, по сути, продемонстрировала многим собравшимся, какую роль она отвела бы себе рядом с ним, будучи королевой.

Кто-то из молодых виконтов, стоявших поодаль от них, начал восхвалять достоинства принцессы своему приятелю. Он находил её не только привлекательной, но и дальновидной, а такие качества, по его мнению, были весьма редки в нынешнее время. Она начинала нравится придворным, что было в некотором роде хорошим знаком.

На горизонте замаячили фигуры королей, которые шли в сопровождении свиты. Они о чем-то разговаривали и жестикулировали. Когда их взгляды обратились на принца и принцессу, Радомила заметила, что на губах обоих появилась улыбка.

Разместившись на креслах, они решили дать молодежи повеселиться без своих наставлений, но время от времени поглядывали в их сторону, как будто бы желая увидеть, кто же победит в состязании.

— Что бы вы не сделали, все правильно, — полушепотом, чтобы её слова слышал только принц Альбрехт, сказала Радомила, — вам не стоит беспокоиться. Неважно, кто придет первым. Важно, что вы покажете всем свою смелость и готовность соревноваться. Это качества настоящего правителя, — у неё был приятный успокаивающий голос. — Графские и баронские пояса могут быть тяжелыми, но они не сравнятся с весом короны, которую вы однажды наденете, Ваше Высочество.

Радомила дала принцу понять, что победа графов и баронов в развлекательной игре не сделает их королями, а его проигрыш, если они не совсем глупы, не позволит им думать, будто он недостоин носит на своем челе корону.

Радомила одарила крон-принца мягкой улыбкой, когда он с иронией отозвался об игре, устроенной ради забавы в этот чудесный день во дворцовом саду. Ещё недавно она старалась держаться от него подальше, но теперь, к своему удивлению, жаждала поймать на себе его взгляд. Его непринужденность, которую многие могли счесть ребяческой, казалась ей сейчас невероятно привлекательной.

Тезейская культура казалась ей непохожей на её родную, но наблюдая за ним, она хотела больше узнать об этой загадочной стране, которая вскоре, вполне возможно, может стать для неё вторым домом. Конечно, делать прогнозы пока преждевременно, ведь наследник престола ещё не попросил её руки у отца, который, к тому же, вполне мог ему отказать. Однако сейчас этот союз уже не пугал саму принцессу.

Когда мужчины выстроились в ряд, чтобы поучаствовать в веселой забаве, Радомила вместе с придворные дамами и молодыми людьми, которые предпочли наблюдать за происходящим со стороны, подошла ближе к стартовой линии. Все это время на её губах сияла улыбка, которая предназначалась только одному из бегунов, и, очевидно, им был наследник тезейского престола.

Присутствующие при дворе дамы не могли не заметить, с каким особым вниманием принц смотрит на эту девушку. Хотя они и не высказывали своих соображений вслух, их взгляды говорили сами за себя. Многие из них явно проявляли интерес к Альбрехту III.

Каждая из них понимала, что верность – редкое качество среди мужчин, особенно когда речь идет о монархах. Они осознавали, что их единственная надежда – это разделить с ним ложе, получив взамен определенные привилегии и блага, но для многих и этого было достаточно.

Радомила не замечала взглядов, которыми другие женщины одаривали наследника престола. Воспитанная на романтических историях, она, конечно, знала о неверности мужчин, но в тот момент даже не допускала мысли, что сама может оказаться в роли обманутой супруги.

В то время как леди оживленно делились впечатлениями об участниках соревнований, виконт Калькройт подошел к Радомиле, намереваясь скрасить ее досуг. Он привлек внимание принцессы к тому, как стремительно крон-принц вырвался вперед, оставив позади остальных бегунов, и поведал курьезный случай о том, как один из его знакомых умудрился лишиться брюк во время подобного состязания. Это вызвало у девушки улыбку. Она тихонько рассмеялась, прикрыв рот рукой. Кому-то могло показаться, что виконт проявляет чрезмерную обходительность.

Виконт Калькройт испытал искреннюю радость, заметив улыбку на лице принцессы. Она очаровала его с первой встречи, и хотя между ними могла быть лишь учтивая дружба, общество её казалось ему столь приятным, что он стремился подарить ей радость.

Радомилла пока не была официально помолвлена с кронпринцем, что делало её положение несколько неопределённым. Будь виконт осведомлён о заинтересованности Альбрехта III в принцессе, он, несомненно, держался бы с большей осторожностью, соблюдая придворный этикет. Однако никто не знал об этом, поэтому ему показалось, что никто не огорчиться, если он проявит внимание.

При дворе чаще всего обсуждали принцессу Элену. По дворцу ходили слухи, что король Владич и Его Величество Гельмут II Янг достигли тайного соглашения о браке их старших детей. А появление принцессы Радомилы в Тезее объясняли лишь желанием поддержать сестру и познакомиться с принцессой Марией.

Однако сама принцесса Мария не спешила порадовать гостью своим внимание. По последним сведениям, она отправилась в длительное путешествие к обители, где ныне пребывала королева-мать — её родная бабушка

Недавно король отверг княжича Дромстранского, который претендовал на руку принцессы, и она снова оказалась не у дел. Она снова должна была ждать. Впрочем, её возраст пока позволял это делать. Тем более, княжич по всякому разумению, действительно, был ей совсем неровня. Приглашая ко двору одного из сыновей князя, Гельмут II рассчитывал увидеть все же старшего, а не самого младшего из них.

Принцесса Радомила услышала эту сплетню от своей фрейлины совсем недавно, но предпочитала не рассказывать никому. Ей было жаль принцессу Марию, поскольку она прекрасно понимала какого может быть молодой девушке высокого происхождения не будучи замужней.

Увидев принца Альбрехта III, Радомила просияла улыбкой. Виконт же склонил голову и первым поздравил его, не скупясь на комплименты.
— Я нисколько не сомневалась в вашем успехе, Ваше Высочество, — сказала принцесса, когда они остались вдвоем. Виконт, заметив настроение принца, решил все же ретироваться от греха подальше, чтобы не навлечь на себя беды. Он поклонился и бесшумно покинул их.

— Вы были подобно вихрю! — с нескрываемым восхищением произнесла принцесса. — И я искренне рада, что мой маленький подарок придавал вам сил и уверенности. Мне бы хотелось, чтобы он и в будущем помогал вам. Вспоминайте обо мне, когда я покину вашу страну. Вспоминайте, когда будете держать его в своих руках, Ваше Высочество! — казалось, Радомила уже и забыла о существовании виконта.

Придворные стояли неподалеку, но она говорила достаточно негромко, чтобы не создать лишних слухов. Пока принц не поговорил с отцом было бы крайне опрометчиво выражать свою благосклонность.

— Вы несправедливы к себе, Ваше Высочество, — тихо засмеявшись, сказала Радомила, когда он заметил, что скорее похож на человека, попавшего в вихрь, а не на сам вихрь. Её улыбка была искренней и доброй, лишённой даже тени насмешки.

После разговора, который состоялся между ними прошлым вечером, она стала более открытой и жизнерадостной, хотя и сама не заметила бы этого. Всему причиной было то, что ей оказалось приятно внимание наследного принца. Она могла сколько угодно отрицать симпатию, но он был молод, красив на лицо и довольно неплохо управлялся в мастерстве слова, что, безусловно, делало ему честь.

Улыбка Радомилы померкла лишь на долю секунды, когда она услышала слова принца. Он казался расстроен тем, что она заговорила о скором отбытии, и ей стало немного неловко от того, что невольно стала причиной его расстройства.

Впрочем, когда Альбрехт III сделал шаг вперёд и произнёс свои следующие слова, ей пришлось стыдливо отводить взгляд в сторону, чтобы избежать неловкости. Он так открыто говорил о своих чувствах, что её буквально бросало в жар. Никогда прежде никто не разговаривал с ней так. Разве что кузен Кшиштов, который слыл ужасным сердцеедом, нередко проявлял по отношению к ней внимание. По дворцу даже ходили слухи, что он может попросить её руки, но она лишь отмахивалась от этих домыслов, не веря ни единому слову придворных слуг.

Как бы там ни было, Кшиштов не мог похвастаться даже вполовину той внешней привлекательностью, что и тезейский наследник. И когда он упомянул, что собирается поговорить с отцом в ближайшие часы, она подняла на него испуганный взгляд. Однако испугалась Радомила не того, что он вознамерился сделать, а того, что их могут услышать.

— Прошу Вас, тише, Ваше Высочество, пусть это будет только между нами, покуда не получено одобрение, — произнесла Радомила, окинув взглядом стоявших неподалёку придворных, которые, впрочем, были заняты обсуждением забега. — Его Величество может не одобрить, — понизив голос ещё на тон, добавила она, стараясь дать понять принцу, что не хочет стать объектом насмешек и обсуждений, если вдруг дело обретёт не лучший для неё оборот.

В этот момент два монарха привлекли внимание всех присутствующих, объявив о своём намерении совершить променад по садам. Они любезно добавили, что не будут мешать молодёжи наслаждаться обществом друг друга. Придворные, словно по негласной команде, рассыпались в почтительных поклонах и глубоких реверансах вслед удаляющимся правителям, провожая их уважительными взглядами. За ними последовали высокопоставленные вельможи, которые, как и полагается, отставали на шаг, а также слуги, которые должны были оказывать всякую помощь, если та потребуется.

— Я была бы признательна, если бы вы указали мне на самые примечательные места в этом саду, — произнесла Радомила, одарив принца едва заметной, но исполненной достоинства улыбкой.

Разумеется, уединение было немыслимо. За спиной принцессы неотступно следовала её камеристка, бдительно следя за каждым движением своей госпожи и оберегая её добродетель. Позади принца держался его камердинер, исполненный важности и строгости. Однако, следуя примеру монархов, они могли продвинуться немного вперёд, соблюдая при этом приличествующую дистанцию.

— В нашем саду тоже есть чудесная беседка, — ответила Радомила. Она коротко рассказала принцу о том, что из себя представляла эта беседка, и какие истории были связаны с ней.

Формальный обмен любезностями плавно перетекал в светские разговоры — те самые беседы о погоде, искусстве и политике. Однако стоило венценосным особам скрыться из виду, и молодые аристократы, словно сбросив маски, оживились. Тогда тезейское общество раскрылось Радомиле с новой стороны. За фасадом строгой тезейской морали, где каждый жест и взгляд подчинялись протоколу, скрывались более свободные нравы, особенно в среде молодёжи из высшего общества.

Камердинер принца, проницательный и преданный слуга, давно заметил нежные взгляды своего господина в сторону принцессы. Воспользовавшись моментом, он мастерски организовал их уединённую встречу в саду. Тихо переговорив с дежурными лакеями и умело расставив всё так, чтобы никто из сопровождавших их аристократов даже не заметил исчезновения и не помешал, он едва заметно кивнул Его Высочеству, прежде чем скрыться из виду.

Когда они остались наедине, Радомила осмотрелась по сторонам, а затем скромно опустила взгляд, будто застеснявшись этой уединённости. Она не знала, с чего начать разговор, и стоило ли вообще говорить, пока их судьба не определена.

Она подняла на него взгляд и хотела было сказать, что принцессе Элене уже лучше, но вспомнила, что он был против того, чтобы она упоминала сестру во время их разговоров. Её губы снова сомкнулись, оставив принца в неведении о том, что за слова с них должны были слететь.

Вдалеке раздавался серебристый смех молодых аристократов — они затеяли игру в прятки среди цветущих садов, где пышные кусты создавали идеальные укрытия, похожие на витиеватый лабиринт.

Чуть дальше Радомила слышала плеск фонтана. Они же находились где-то в центре, но в таком месте, которое сложно было обнаружить, не зная о нём. Здесь, у высоких кустов терновника, любили проводить время Альбрехт II Янг, правивший в 1767–1781 годах.

Здесь, в тени высоких кустов терновника, он впервые встретил свою первую любовь — юную фрейлину из свиты королевы. Говорят, что именно в этом месте они обменивались первыми тайными письмами, а позже — нежными признаниями в любви.

Терновник считался в те времена символом истинной любви и верности, ведь его колючие ветви защищали влюблённых от любопытных глаз, а белоснежные цветы символизировали чистоту их чувств. По преданию, сам король приказал высадить здесь дополнительные кусты, чтобы создать ещё более надёжное убежище для своих встреч.

К сожалению, их любовь была обречена.

— Посмотрите, — увидев, как что-то поблёскивает под терновником, обратила внимание принца Радомила. — Кажется, это украшение. Брошь, если зрение меня не подводит.

Это был хороший предлог, чтобы начать разговор. Её внимательность позволила им начать разговор с общей находки. Предмет под терновником действительно оказался брошью. Вероятно, она принадлежала той самой фрейлине, в которую некогда был влюблён родственник Его Высочества, а может быть, и его самого.