[nic]Иоланда[/nic][sta]человек[/sta][ava]https://upforme.ru/uploads/0011/93/3d/1392/247398.jpg[/ava][sgn].[/sgn]

На лугу было тихо — почти нереально тихо, как бывает только в те минуты, когда ветер перестаёт дышать, а птицы, затаившись, будто ждут чего-то. Трава щекотала подол платья, тонкие стебли сгибались под её пальцами. Иоланда стояла босиком, прижимая к груди скромный букет полевых цветов: синие васильки, лепестки, похожие на звёзды, и одинокий, чуть увядший мак — как кровавое пятно в зелёном.

Она ушла уже давно — с разрешения, конечно, с улыбкой и поклоном тётке, отцу и будущему мужу, которые остались в поместье, обсуждать будущее. Её будущее.

«Будущая госпожа Морихэда» — так сказала тётя Мариана. Спокойно, почти ласково вчера перед сном говорила тётушка, расчесывая длинные волнистые волосы Иоланды. Гребень мягко прочёсывал еще по-детски непослушные кудри. Но она была уже далеко не ребенком. Иоланда была взрослой девушкой, которую следовало выдать замуж и этот брак должен был стать разменной монетой. Она - лишь способ достижения целей, отмычка для замка, который её отец хочет открыть.

Иоланда чувствовала, что сердце её стало как вода в медной чаше — прозрачное, уязвимое, и любое движение, любое слово — будто камешек, роняемый вглубь.

"Ты должна быть благодарна," — звучали в голове слова леди Марианы.

"Это честь," — говорил отец, будто глядя сквозь неё.

"Ты справишься," — сказала себе сама Иоланда. Но голос был слаб, как у ребёнка, потерявшегося в храме.

Сколько раз она представляла себе этот день? Как её увозят в далёкое поместье, где стены пахнут чужим мёдом и соснами, где муж — не размытый силуэт детского воображения, а реальный человек, с которым придется делить ложе. Он старше. Вдовец. Воин. Человек, с которым ей надлежит быть женщиной. Его дети, если они ещё живы, возможно, ненамного младше её. Его дом — не её.

Нагнулась, срывая ромашку, и вздрогнула от топота.

Гул копыт пронёсся по земле, будто пробуждая её от медлительной, густой тревоги. В саду их дома такие звуки бывали только во время приезда гостей — редких, громких, с запахом лошадей и дорогих плащей. Здесь же, в этих бескрайних равнинах, всадник мог быть кем угодно. Гонцом. Стражником. Разбойником.

Но страх не пришёл.

Наоборот — что-то странное, почти детское, разлилось в груди. Любопытство. И наивная вера в то, что всё случается не просто так.

Ио обернулась. В лучах послеполуденного солнца всадник вынырнул из-за холма: в сером плаще, лицо наполовину скрыто тенью капюшона. Его лошадь была тёмной, крепкой — как у людей, что умеют ездить быстро и далеко.

Иоланда не отступила.

Она смотрела, как он приближается, и ветер играл её волосами, сбивая тонкую косу, оставляя пряди на щеках. Платье, сшитое для дороги, вдруг показалось слишком простым, почти девичьим — не для невесты, не для леди.

Когда всадник подъехал ближе, она сделала шаг вперёд, прижимая цветы к груди — словно они могли защитить её.

— День добрый, — сказала она, глядя прямо в его глаза, какие бы они ни были под тенью капюшона. — Вы, должно быть, проезжий. Или... гость?

Улыбнулась — скромно, неуверенно, как улыбаются девочки, которым велели стать женщинами.

Ио не думала, что он может быть опасен. Потому что никто не рассказывал ей о настоящей опасности. Только о долге, о Боге, и о том, как важно быть послушной.

А в сказках, которые шептала Севрина, всадники всегда несли перемены. Но между тем незнакомец не планировал задерживаться на месте, и вот Иоланда чувствует как её подхватили и тянут за платье, рывок и вот она уже оказалась перекинутой через круп лошади. Сердце забилось часто, дыхание сбилось, ей хотелось закричать, но крик, почему-то застыл в горле, вместо этого пришло оцепенение. Она не могла пошевелиться или что-то сказать. Но длилось это не долго, через минуту силы нашлись и тогда Иоланда завопила во что есть мочи:

- ПО-МО-ГИ-ТЕЕЕЕЕЕ - крик её эхом разнесся по равнине и утонул в топоте лошадиного галопа. - Отпусти меня, - начала она брыкаться. - Отпусти, тебе не поздоровится, я невеста сэра Морихэда, пусти! - наивная простота...и зачем со всеми потрохами выдавать в себе ту, за кого можно просить большую награду?

Отредактировано Долорес Прайс (15.05.2025 10:01)

Подпись автора

Читай. Смотри. Любуйся. Пиши хронология, отношения, интересные факты

Хронология Долорес П.

[nic]Иоланда[/nic][sta]человек[/sta][ava]https://upforme.ru/uploads/0011/93/3d/1392/247398.jpg[/ava][sgn].[/sgn]

Ей страшно. Сердце как обезумевшее колотится в юной груди, которой не касались руки ни одного мужчины. Смиренная, стеснительная, она верит, что жизнь полна приключений и доброты. Выросшая в богатых комнатах замка отца. И как же скоро за этим придет разочарование и осознание, что мир не таков как описывается в сказаниях и балладах.

— Меня зовут Иоланда. Из Лоранов, — сказала она, не отводя взгляда от человека, что выдернул её из привычного мира и поставил посреди чужого. Голос её звенел, тонкий и хрупкий, но не дрожал. Цветы в её руках сбились в неопрятный пучок — она всё ещё сжимала их, будто букет мог стать щитом.

Под ногами трава, незнакомые лица вокруг — мужские, грубые, жующие, смеющиеся, оценивающие. Запах дыма, лошадиный пот, кожа, вяленое мясо, лес. Всё слишком близко, слишком чужое. Её дыхание всё ещё сбивалось, но она держалась прямо с достоинством, как юная леди, пока не успевшая опериться интригами большого дома и одинокого замужества за отсутствием самого мужа.

— Я невеста сэра Родрига Селлеста. Мой отец, лорд Ремий, прибыл с визитом в Морихэд. Если я не вернусь до вечера — меня будут искать. И не сомневайтесь, вас найдут, - Ио обводит лагерь взглядом, она скрывает свой страх.

Иоланда знала, что нужно говорить спокойно. Нужно говорить так, чтобы слова звучали правдой. Чтобы прозвучало угрозой, если надо. У них — язык стали и силы, но она знала другой: язык мягкой женственности и достоинства. Может быть еще не поздно уговорить его отпустить её.

Кто-то шагнул ближе. Она чувствовала взгляды. Любопытные, весёлые, голодные. Сердце забилось сильнее, но лицо её оставалось почти безмятежным. Почти.

— Вы совершаете ошибку, — сказала она, глядя на человека, которого считала здесь главным. Вожак. Остальные смотрели на него — значит, решает он. - И если вы хоть немного чести имеете… отпустите меня. Пока не поздно.

Сказано слишком смело. Слишком резко. Но молчать — хуже.

В глубине она чувствовала, как шевелится страх. Медленный, холодный, липкий. Но не страх за тело — страх потерять саму себя. Стать куклой. Пленницей. Молчаливой вещью, которую можно обменять, спрятать, сломать.

— Я не боюсь вас, — сказала она чуть тише, почти неосознанно. Сама себе. Может, лжи в этих словах было больше, чем правды. Но она не собиралась плакать. Ни здесь, ни теперь.

Цветы выпали из пальцев. Василёк упал на землю — синий, будто глаза матери. Она не нагнулась за ним. Не сейчас. Люди расходились, кто-то бросил взгляд через плечо. Но она осталась — как пятно среди тени, как светлый кусочек мира, к которому всё это не имело отношения. И всё же теперь она была внутри.

Костёр потрескивал, вечер начинал опускаться на плечи. Всё пахло дымом и сыростью. В голове звенела мысль:

«Я живая. Я не их. Я — Иоланда Лоран. Я сбегу, пусть только морок опустится на лес и сбегу.»

— На солнцестоянии, говорят, судьба ведёт за руку. Даже тех, кто сбился с пути. — она говорит это как шутку. Но в его голосе что-то тревожное.

В этот миг Иоланда впервые чувствует: всё, что было до этого — было сном. А жизнь только началась. И она не знает, в чём её роль — невеста? пленница? Или... гостья леса, который шёпотом звал её с детства в сказках что рассказывала няня.

Одним только древним духам даасских лесов ведомо, кем ей предстоит стать.

Отредактировано Долорес Прайс (15.05.2025 19:59)

Подпись автора

Читай. Смотри. Любуйся. Пиши хронология, отношения, интересные факты

Хронология Долорес П.

[nic]Иоланда[/nic][sta]человек[/sta][ava]https://upforme.ru/uploads/0011/93/3d/1392/247398.jpg[/ava][sgn].[/sgn]

- Обязательно найдут, - Иоланда смотрит прямо в глаза Гиллеону. Маленькая смелая пташка, которой до смерти страшно, но она держится, потому что храбрая. Потому что не верит в зло, в её мире есть только доброта. Ох как тяжело падать с этих мягких облачков на сырую праведную землю.

Их взгляды встречаются. Его прямой, губы изогнуты в улыбке, насмехается. Ио хмурится. Никто не смеет насмехаться над ней. Особенно над будущей госпожой этих земель. Но сказать об этом она не решается, лишь запоминает. Вот найдут её и тогда она покажет!

Но они все добры к ней. В их лицах нет зла. Иоланда нерешительно делает шаг босыми ногами по сырой земле, усыпанной сосновыми колючками, чувствует как те впиваются в пятки - все равно, не покажет, что ей неудобно. Решает воспользоваться гостеприимством, садится.

Нет, она не пророчица, а только лишь глупая девчонка, которая наслушалась сказок, но кто ж признается в том, что сглупил?

- Да, моя бабка была ведьмой, говорят. Лечила и предсказывала, - выражение лица Ио становится горделивым, она вскидывает вверх подбородок, а потом смотрит на публику - сумела ли произвести должное впечатление?  - Её дар мне передался. Что скажу - все сбудется, - нагоняла она то ли страху, то ли смеху.

Хлеб дошел и до нее. Ио аккуратно отламывает небольшой кусок, от мяса и сыра отказывается. Отщипывает понемногу от своего отломленного куска, отправляет в рот, тщательно жуёт. А в замке сейчас, небось, ужин. Подают что-то вкусное...вот бы сейчас съесть сладкого пирога, и рот тут же наполняется слюной.

Она глотает, закрывает глаза, чтобы отмахнуться от видения.

- Вряд ли за меня дадут хоть сколько-нибудь золота, - замечает Ио, - мой отец из знатных, но беден для таких дел. А жених...я слышала, что он скуп, так что ему проще найти себе новую невесту, чем заплатить за меня, - глупо было с её стороны говорить такое банде разбойников, которые настроились на выкуп. Но Ио всего лишь девчонка, куда ей понять как правильно.

- Отпустите меня, зачем вам нужна добыча за которую не дадут и десяти монет золотом?

Но отпускать её не торопились.

Гиллеон представил ей всех своих ребят и Иоланда правда, очень-очень старалась заполнить их имена. Но тут же забыла, вылетело из головы. Она только лишь кивает. Потом её ведут к настилу, она смотрит на свою кровать под открытым небом и поднимает голову вверх, смотрит на верхушки сосен. Она никогда не спала в лесу на земле, никогда не спала под звёздами.

- Спасибо, - Иоланда провожает Гиллеона взглядом.

Она осталась одна под тяжёлой елью, словно под сводом глухой, забытой часовни. Хвоя пахла пряно и влажно, будто в воздухе было что-то древнее, спящее. Её руки дрожали, но она старалась не показывать этого. Плед, выданный главарём, оказался тёплым, пахнущим костром и чужими телами. Она укрылась им, как могла, и села на край настила, оглядывая лагерь. У костра смеялись, пели. В их голосах не было насмешки над ней — но было равнодушие, опасное в своей простоте. Когда-то Севрина говорила, что ночью лес слышит всё. Достаточно назвать своё имя — и духи старых корней ответят. Не помогут, нет. Но запомнят. И, может быть, шепнут кому-то ещё, кто тоже слушает.

Дрожь пробежала по телу — не от страха, а от усталости. Всё было слишком быстро. Рывок. Галоп. Эти люди. Их костры. Их грубые голоса. А потом — имена. Он назвал их по именам, будто вводил в семью.

Она смотрела на то, как мужчины снуют туда-сюда, как кто-то метёт место у костра, кто-то затачивает нож, кто-то чинит седло. Жили они... как звери. Но в этом было что-то почти чистое. Неприкрытое. Ио вспомнила лицо матери — в последний раз, когда та целовала её в лоб, пахнущая лавандой. Мама никогда бы не допустила, чтобы дочь оказалась здесь. Никогда. Но мама мертва. Иоланда опустила голову на колени и закрыла глаза.

«Если бы духи Севрины и впрямь жили в этих лесах, если бы хоть кто-то из них слышал меня — пусть пошлют мне знак. Пусть подскажут, как сбежать. Или как выжить.» Сквозь полусон доносились шаги. Но никто не подошёл близко. Не тронул. Не уселся рядом. Кто-то положил возле неё свёрток — пища? Ткань? Она не тронула. Она ждала темноты. Лес менялся с наступлением ночи. Он переставал быть просто декорацией. В нём просыпались голоса — не человеческие. Скрипучие деревья, в которых, казалось, жили воспоминания. Потрескивание веток. Дыхание зверя где-то в глубине. Или это был ветер.

Иоланда лежала на боку, притянув плед к подбородку, и смотрела в тьму. Ни слёз, ни молитв. Только ровное, глухое: ждать. слушать. помнить. Но ждать надоело уже через четверть часа. Иоланда поднялась и пошла в сторону леса. Луна стояла высоко в небе. Приближалась полночь.

- Ты куда собралась? - окликает её длинный, жилистый, с черными волосами - она не запомнила имя.

Ио остановилась, смущенно опустила глаза.

- По надобности...естественной, - смутилась пуще прежнего и щеки залил румянец.

- А...ну ты это, далеко не отходи, и чтобы отзывалась когда я буду звать, поняла?! А то искать пойду - пеняй на себя. Я этот лес как себя знаю, вмиг схвачу, коль бежать вздумаешь, ясно тебе? - Ио лишь кивнула и юркнула за ближайшие кусты, потом отошла еще. И еще. И еще.

- Эй, ты там? - крикнул жилистый.

- Да-да! - отозвалась Ио, но останавливаться она не собиралась и как только отошла достаточно далеко припустила таким нечеловеческим галопом, что даже ветру за ней не угнаться. От веток, которые то и дело хотели расцарапать глаза она укрывалась руками. На нежной коже оставались длинные полосы порезов, но Иоланда из Лоранов не чувствовала ни страха, ни боли, она чувствовала, что свобода близко.

Только вот бежала она в другую от свободы сторону. Сколько бежала - не помнит. Только вот замерла, когда впереди показался круг света. Она подобрала подол платья и стараясь себя не выдать подошла ближе к кругу.

Отредактировано Долорес Прайс (16.05.2025 16:48)

Подпись автора

Читай. Смотри. Любуйся. Пиши хронология, отношения, интересные факты

Хронология Долорес П.

[nic]Иоланда[/nic][sta]человек[/sta][ava]https://upforme.ru/uploads/0011/93/3d/1392/247398.jpg[/ava][sgn].[/sgn]

А потом все случилось так быстро, что она не успела опомниться и даже закричать. Неведомые твари, словно из загробного мира. Молоки, который говорит, что знал, что она будет бежать и шёл за ней. Лязг меча, крики, хрипы и стоны чего-то неведомого, но страшного.

Ио закрывает лицо руками и только чувствует, как кто-то взял её за шиворот и потащил в круг света. А потом - лицо Молоки, это нежное еще детское лицо, такое храброе и такое невинное, подернутое поволокой мужественности. Голова парня слетает с плеч. Ио не закричала, не заплакала, не бросилась на Гиллеона. Она смотрела как тело держалось ровно какие-то несколько секунд, прежде чем начать оседать, падать. А потом хруст и кровь, она брызнула вокруг, попала на платье, на лицо. Она замерла. И уже не слышала криков и ругани подоспевших на подмогу Оана и Эхана.

Иоланда стояла неподвижно, дыхание прерывистое и неглубокое, словно воздух внезапно стал слишком густым, чтобы вдохнуть его полной грудью. Перед глазами всё ещё была смерть Молки, и гневные слова Гиллеона звучали в ушах, как звон колокола, предупреждающего о беде.

— Да, это моя вина, — произнесла она почти беззвучно, скорее для себя, чем для него. Голос был неестественно спокойным, за этим спокойствием она старалась спрятать собственную дрожь. — Но я не желала никому зла.

Она подняла взгляд, не боясь встретиться глазами с человеком, от которого теперь зависела её жизнь, и, возможно, не только её.

— Я не просила его идти за мной, — Иоланда осторожно подбирала слова, понимая, что оправдания звучат пусто, бессмысленно. — Но он пошёл, и я не забуду это.

Она чуть замолчала, пытаясь справиться с тем, что подступало к горлу — слёзы или крик, она сама не могла понять. Оба были недостойны вырваться наружу. Сглотнула, проталкивая комок в желудок.

— Я виновата, — повторила она чуть громче, сжав кулаки, так что ногти вонзились в ладони, чтобы не потерять контроль. — Но если мой жених уже ищет меня, значит, и другие могут пострадать. Этого я не допущу.

Она вновь посмотрела на Гиллеона, взгляд был теперь твёрдым, как будто за этот краткий миг девушка повзрослела на много лет. Она с силой начала упираться, заставила Гиллеона остановиться.

— Скажи, что я должна сделать. Я буду слушать. Я больше не убегу.

Последняя фраза прозвучала с решимостью и почти что яростью. Иоланда больше не смотрела вниз и не прятала взгляд. В её глазах была не только боль и страх — теперь там появился огонёк, та самая сила, которая жила в ней с детства, но до этого дня не имела возможности проявиться.

Она ждала приказаний Гиллеона, и в этот момент поняла, что уже неважно, что будет с ней. Теперь имело значение только то, что будет с другими людьми, которых она невольно втянула в эту историю.

Иоланда была готова искупить свой поступок любой ценой.

Отредактировано Долорес Прайс (17.05.2025 23:49)

Подпись автора

Читай. Смотри. Любуйся. Пиши хронология, отношения, интересные факты

Хронология Долорес П.

[nic]Иоланда[/nic][sta]человек[/sta][ava]https://upforme.ru/uploads/0011/93/3d/1392/247398.jpg[/ava][sgn].[/sgn]

Иоланда шла через лес, всё ещё босая, запачканная землёй, с ветками в волосах - больше похожая на простолюдинку в таком виде, чем на барышню из каменных покоев, которой расчесывают волосы служанки по вечерам... Ступни ныли от ран, сердце гулко стучало где-то под рёбрами. Голоса вокруг сливались в гул. Кто-то спорил, кто-то ругался, кто-то молчал. Иоланда шла, не слушая. Она знала: умер Молки из-за неё.

В лагере её встречают взгляды. Острые, тяжёлые, как копья. Пыль под ногами кажется густой, как зола. Каждый шаг — по иглам. Она чувствует: здесь ей больше не рады. Она принесла беду, и должна ответить за это. Из-за нее погиб их друг, брат.

Лес кишит некрофагами. Она не видела раньше этих тварей. Она не знала, что лес может быть так враждебен, что он скрывает таких чудовищ...почему никто ей не говорил? почему няня молчала? Или она тоже не знала? Она хочет возразить, сказать, что не допустит, чтобы из-за неё страдали ещё люди, но осекается, держит эту мысль в себе. На сегодня она и так сделала очень много того, чего не хотела бы.

Когда весть о смерти Молки обходит лагерь, воздух словно стынет. Мужчины один за другим собираются у костра. Кто-то приносит его тело, и кто-то — голову. Плащ, накинутый поверх скрывает смерть. Под этим саваном Молки выглядит живым. Кажется, что он просто спит и от этого еще тяжелее.

Тишина опускается, как саван. Вдалеке слышны голоса — деревенские, радостные, пьяные. Там празднуют солнцестояние. Здесь — прощаются.

— Прощай, брат, — глухо говорит один из них, и другие подхватывают: «Прощай», «Прощай, брат» — хором, вразнобой.

Эхо этих слов отзывается где-то в груди Иоланды. Она не повторяет их — не имеет права. Но губы её беззвучно шепчут: прости. Молки погиб в лесу. Из-за неё.

Ио стояла на краю света от костра, словно на границе мира. Босые ноги обжигало от сырой земли и иголок, холод полз вверх, вначале обнимая лодыжки, потом голени, бедра, живот, грудь, шею... но она не двигалась. Всё тело застыло, словно она сама стала камнем с глазами, о которых когда-то рассказывала Севрина. Голос Гиллеона всё ещё звучал в ушах, острый и жёсткий, но уже не злой. В нём была правда — страшная, беспощадная правда, которую ей раньше никто не открывал.

Она вздрогнула, услышав слова о Молки: «Глупый, но храбрый…» Эти слова, будто стрелы, пронзили её насквозь. В груди болезненно защемило, дыхание сбилось, слёзы едва не прорвались наружу. Она вскинула голову вверх, заставляя себя не плакать.

Когда мужчины разошлись, чтобы выпить за погибшего, Иоланда осталась на месте, смотря на землю, где недавно лежало тело Молки. Она не знала, что положено говорить в таких случаях, не знала, как прощаются с мёртвыми разбойники. Но вдруг ей вспомнились слова Севрины, тихий шёпот, который иногда звучал в глубине памяти, наполняя её уверенностью и покоем. Она произнесла их еле слышно, словно боясь, что её услышат, хотя в глубине души этого очень хотела:

— Именем тех, кто ушёл, именем тех, кто придёт, будь спокоен, дух. Земля тебя примет, ветер отнесёт твоё имя богам, и они встретят тебя ласково. Прости меня, Молки…

Последние слова дрогнули в голосе, и она замолчала, опустив голову и смотря в землю, будто надеясь раствориться в ней, чтобы не чувствовать ничего больше.

Иоланда медленно подняла глаза и посмотрела в сторону костра, где мужчины молча поднимали кружки и пили в память о товарище. Она молча шагнула к костру и остановилась на некотором расстоянии, не нарушая границы их мира, но и не стоя в стороне. Ио смотрела на Гиллеона. На его лицо, на котором сейчас отражался весь груз ответственности за каждого из этих мужчин. Сейчас он был для неё не похитителем, а кем-то, кто был вынужден нести свою тяжкую ношу. Иоланда подняла руку и, чуть дрожа, потянулась к стоявшей на бревне кружке, полной вина. Она взяла её, коротко взглянула в глаза Гиллеона, словно спрашивая разрешения, затем сделала маленький глоток и опустила глаза вниз.

— Пусть он найдёт покой, — произнесла она чуть слышно, скорее для себя, чем для других. Затем, решившись, чуть громче: — Простите меня.

И только после этих слов она почувствовала, как слёзы, наконец, сорвались с ресниц и заструились по щекам. Но она не отвернулась, не спряталась — она стояла прямо, будто говоря себе и миру, что готова принять всё, что принесёт ей новая жизнь.

Отредактировано Долорес Прайс (23.05.2025 19:39)

Подпись автора

Читай. Смотри. Любуйся. Пиши хронология, отношения, интересные факты

Хронология Долорес П.

[nic]Иоланда[/nic][sta]человек[/sta][ava]https://upforme.ru/uploads/0011/93/3d/1392/247398.jpg[/ava][sgn].[/sgn]

Иоланда вздрогнула от резкого вскрика Оана. Слова разбойника прозвучали как удар, заставляя её мгновенно замолчать и почувствовать себя ещё более уязвимой. Щеки залило краской стыда — жгучего, острого, почти болезненного. Она опустила голову, стараясь спрятать мокрое от слёз лицо от этих грубых, оценивающих взглядов.

Сухой приказ Гиллеона: «Сядь», — заставил её подчиниться, словно внезапно напомнил, кем она здесь является — всего лишь пленницей. Плед, небрежно брошенный рядом, вызвал странное чувство благодарности, перемешанное с обидой на саму себя за эту слабость. Девушка осторожно потянула ткань к себе, обернула плечи, стараясь спрятать дрожь и хоть немного согреться, унять стук сердца.

На вопрос Гиллеона про молитвы даасцев Иоланда подняла глаза. В её взгляде больше не было вызова — лишь тихая, болезненная искренность:

— Меня учила моя няня, — тихо ответила она, и голос её звучал хрипло, прерываясь на последних словах. — Она была даассийкой, рассказывала мне сказки и молитвы своего народа. Я запомнила их, хотя мой отец этого никогда не одобрял.

Её голос слегка задрожал, она снова опустила голову, не зная, поверил ли ей Гиллеон. Возможно, ей и правда было бы легче, если бы он решил, что она просто хитрит, пытаясь притвориться. Тогда её правда не звучала бы так жалко и беспомощно.

Когда он протянул ей руку, чтобы помочь сесть на лошадь, Иоланда почувствовала странную смесь облегчения и унижения. Она послушно, словно тряпичная кукла, позволила усадить себя впереди, осознавая, как жалко выглядит в глазах окружающих. Всё, что ей сейчас оставалось, — это довериться разбойнику, надеясь лишь на то, что в его сердце найдётся хоть крупица жалости для неё.

***

Иоланда напряглась всем телом от грубых слов своего будущего супруга. В лицо бросилась кровь, щеки запылали, глаза распахнулись широко от шока и возмущения, и она невольно прижалась спиной к Гиллеону, словно пытаясь найти защиту там, где её, казалось бы, быть не могло. Её дыхание сбилось, пальцы сжались в кулаки, ногти больно вонзились в ладони.

Она никогда не ожидала услышать такие слова от того, за кого её собирались выдать замуж. От человека, который должен был стать её опорой и защитой. В эту секунду ей показалось, что весь её мир, тщательно построенный тёткой и отцом, рухнул, и вместо него осталась лишь пустота, наполненная болью и унижением.

— Это я, — произнесла Иоланда, голос её звучал тихо, но твёрдо. Она подняла голову и посмотрела прямо в глаза человеку, которого впервые увидела именно сейчас — мужчине, намного старше её, с суровым лицом и взглядом, полным презрения. — Я Иоланда из Лоранов. И если вы считаете меня распутной за то, что я была похищена и едва не погибла, то мне не о чем больше с вами говорить.

Она произнесла эти слова с гордостью, даже с вызовом, не думая о последствиях. Пусть отец и тётка упрекают её в глупости и дерзости, но Иоланда больше не могла терпеть. Её достоинство оказалось сильнее страха перед незнакомыми ей людьми, перед грубыми мужчинами, вооружёнными мечами и кинжалами. Она вдруг ощутила себя сильнее всех них, потому что ей больше нечего было терять — кроме самой себя.

Иоланда сидела прямо, босая и растрёпанная, с горящими глазами, словно королева, потерявшая свой замок, но сохранившая честь. И теперь уже не разбойники казались ей врагами — а те, кто в тёплых покоях рассуждал о ней как о товаре.

Её взгляд не дрогнул. Теперь она смотрела не на сэра Родрига, а на отца, ища в его глазах хоть малую долю того, что могло бы напомнить ей о доме, о ласке матери, о нежности.

— Отец, — сказала она, голос её звучал отчётливо в ночной тишине. — Скажите что-нибудь. Или вы тоже так думаете?

Иоланда смотрела на отца, пытаясь поймать его взгляд, найти хоть малейшую искру сочувствия или поддержки. Но лорд Ремий словно нарочно избегал смотреть дочери в глаза — хмурый, мрачный, стиснувший зубы так, что скулы проступили резче обычного. Он молчал, и от его молчания Иоланде вдруг стало так холодно, будто она вновь оказалась одна в сырой ночи, окружённая тёмными тенями и чужими людьми.

Слова Родрига эхом звучали в её голове. Она чувствовала, как жар унижения смешивается с холодом предательства, заполняя её до краёв. Никогда раньше она не испытывала такой горечи — даже в тот день, когда умерла мать, даже в то утро, когда её заставили покинуть родной дом ради незнакомого мужа. Сейчас всё это показалось ей лёгким, почти счастливым, по сравнению с тем, что она испытывала, глядя на мужчину, призванного стать её мужем.

Руки Иоланды дрожали, но голос оставался ровным и тихим:

— Значит, вот чего стоит честь мужчины, который должен был стать моим мужем.

Эти слова прозвучали ясно, и в тишине, повисшей над поляной, они прозвучали особенно остро. Она осознавала, что сейчас говорит с людьми, которые привыкли решать все вопросы оружием и золотом, и от того её слова казались ещё более отчаянными и беззащитными. Но молчать она больше не могла.

— Вы правы, сэр Родриг, — продолжила Иоланда, глядя прямо в его суровое лицо. — Вам не нужна такая жена. Та, которая провела несколько часов в плену, лишается своей чести в ваших глазах. Но знаете ли вы, что такое честь?

Её голос звенел от напряжения и праведного гнева. Каждый слог, каждое слово давалось ей тяжело, но сейчас это было единственное, что она могла противопоставить жестокости мира, в котором её жизнь казалась всего лишь мелкой монетой, годной только для обмена.

— Моя честь не зависит от вашей оценки. Ни от вашей, ни от кого-либо ещё. Она принадлежит мне и только мне.

Иоланда не замечала, что её пальцы крепко вцепились в край седла, и что она прижалась спиной к разбойнику, который всё это время молчал за её спиной, словно сама тень. Она ощутила странную опору в том, кто был её врагом и похитителем, и не могла понять, отчего именно сейчас рядом с Гиллеоном она чувствует себя спокойнее, чем рядом с собственным отцом и будущим мужем.

— Если вам дороже золото, чем честь женщины, которую вы обещали взять в жёны, — продолжила она, гордо выпрямляясь и поднимая подбородок выше, — то для вас я уже бесполезна.

Она умолкла, и только теперь, в повисшей после её слов тишине, ощутила страх от того, что наговорила слишком много, и от того, что её смелость может стоить ей дороже, чем она способна себе представить. Но обратно дороги не было. Иоланда ждала ответа, готовая к чему угодному — кроме молчания.

Тишина, установившаяся после её слов, была подобна глухой стене, от которой она не могла отвести взгляда. Мужчины смотрели на неё, как на чудо или безумную — и от этого ей хотелось исчезнуть, раствориться, уйти куда-то в лес, где её никто больше не найдёт.

Лорд Ремий всё это время сидел в седле, напряжённый и молчаливый, избегая смотреть на дочь. Но после слов Иоланды он медленно повернул голову и впервые за эту встречу посмотрел ей прямо в глаза. В его взгляде было что-то болезненное, тяжёлое, словно каждое слово дочери было камнем, что рухнул ему на плечи.

— Дочь моя, — произнёс он тихо, с трудом, будто каждое слово причиняло ему физическую боль. — Что за речи ты ведёшь? Твоя честь — честь дома Лоранов, и ты не должна забывать об этом ни на мгновение. Ты обещана сэру Родригу, и долг наш перед ним — сохранить твоё имя незапятнанным. - Он замолчал, сжав поводья в кулаке так крепко, что побелели костяшки пальцев. — Если ты пострадала от рук этих негодяев, скажи, и я сам первым подниму меч за твою честь. Но если твои слова — лишь девичья вспышка, то ты наносишь удар не только по себе, но и по всему нашему роду. - Голос лорда Лорана дрогнул. Иоланда знала отца слишком хорошо, чтобы не понять, что он сейчас находится на грани между гневом и отчаянием. Её сердце болезненно сжалось в груди — от стыда, от горечи, от невозможности хоть что-то объяснить человеку, который должен был понять её лучше всех на свете. — Ты должна быть благодарна, что тебя всё ещё готовы принять обратно, — добавил он сурово, но глаза его выдавали внутреннюю борьбу. — Подумай хорошенько, Иоланда. Что бы сказала твоя мать, если бы слышала эти слова сейчас?

Он отвернулся, словно больше не мог видеть лицо дочери. Слова, произнесённые отцом, прозвучали тяжелее любой угрозы. Иоланда ощутила себя разбитой и раздавленной, словно все её усилия сохранить достоинство вдруг стали бессмысленными. Ей хотелось закричать, что мать сказала бы ей быть смелой, что её честь — это не товар на продажу. Но язык не повиновался, и она лишь смотрела в глаза отцу, ощущая, как слёзы вновь жгут глаза.

Отредактировано Долорес Прайс (27.05.2025 13:06)

Подпись автора

Читай. Смотри. Любуйся. Пиши хронология, отношения, интересные факты

Хронология Долорес П.

[nic]Иоланда[/nic][sta]человек[/sta][ava]https://upforme.ru/uploads/0011/93/3d/1392/247398.jpg[/ava][sgn].[/sgn]

Скачка закончилась так же внезапно, как и началась. Мир перестал нестись мимо в смазанном потоке тёмно-зелёных и чёрных пятен. Тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием лошадей и тихим смехом разбойников, оглушала. Иоланда не чувствовала ни рук, ни ног. Всё её тело было одним сплошным напряжённым комком, и только тепло спины Гиллеона, к которой она прижималась всю дорогу, не давало ей окончательно рассыпаться на части.

Когда он помог ей спуститься, земля качнулась под ногами. Она бы упала, если бы не ухватилась за его руку, как за единственную опору в этом рушащемся мире. Он не смотрел на неё. Его взгляд был устремлён куда-то в сторону, в темноту леса, и она не знала, что хуже — его гнев или это холодное безразличие.

«Что бы сказала твоя мать?»

Слова отца впились в её сердце, как ледяные иглы. Что бы она сказала? Она бы обняла её. Она бы пахла лавандой и спокойствием, и сказала бы, что её честь — это единственное, что есть важного у человека, но порой и чести стоит лишиться, чтобы переродиться в нечто новое. Она бы поняла. Но её не было. А отец… отец выбрал долг. Он выбрал честь дома Лоранов, которая, как оказалось, стоила меньше пуда золота, но дороже собственной дочери.

«Вернём на родину».

Слова Гиллеона, брошенные вскользь, эхом отдавались в голове. На родину? Куда? В замок отца, где её ждёт позор и его холодное осуждение? В поместье Родрига, который грозился её выпороть, как непослушную собаку? Где теперь была её родина? Здесь, в этом лесу, среди людей, которые похитили её, но не предали?

Смех разбойников резал слух. Они смеялись так, будто только что удачно завершили весёлую игру. «Как корову покупать пришёл». Они не знали, что эта «корова» только что потеряла всё, что у неё было.

И тут до неё дошло. Медленно, страшно, как ледяная вода, просачивающаяся сквозь одежду. Погоня. Зловещие крики птиц в лесу, которые не были похожи на птичьи. Маршрут, по которому они так уверенно вели её, и то, как легко оторвались от преследователей.

Они не просто сбежали. Они завели их в ловушку. Туда, где погиб Молки… где они встретили тех тварей.

Кровь отхлынула от её лица. Она резко обернулась к Гиллеону, который как раз рассёдлывал свою лошадь. Её голос был едва слышным шёпотом, дрожащим и полным ужаса, который она и сама не осознавала до этой секунды.

— Куда… куда вы их завели?

Она смотрела на него, и весь мир сузился до его лица. Она ждала ответа, боясь его услышать. Человек, который только что спас её от её жениха, возможно, в эту самую минуту обрёк её отца на смерть, страшнее которой она не могла себе представить. И самое ужасное было в том, что она не знала, что чувствует по этому поводу. Только пустоту. Огромную, звенящую пустоту.

Отредактировано Долорес Прайс (07.06.2025 15:36)

Подпись автора

Читай. Смотри. Любуйся. Пиши хронология, отношения, интересные факты

Хронология Долорес П.

[nic]Иоланда[/nic][sta]человек[/sta][ava]https://upforme.ru/uploads/0011/93/3d/1392/247398.jpg[/ava][sgn].[/sgn]

Иоланда пошатнулась на месте, когда услышала приказ. Не вопрос, не просьбу — приказ. Идти. С ним. В лес.

И она не сразу пошла. Сначала посмотрела на пленника — мужчину в богатой одежде, лицо которого казалось ей до ужаса знакомым. Возможно, один из слуг Родрига, а может, кто-то из людей отца. Он едва стоял на ногах, кровь уже впиталась в ткань камзола, и бледность его кожи подсказывала, что дышать ему осталось долго. Иоланда судорожно сглотнула. Мир, который она знала, окончательно рассыпался. Теперь не было ни дома, ни будущего, ни правильного и неправильного. Только ночь, разбойники и Гиллеон, который не просто вёл её, а уводил прочь от всего, что когда-то определяло её.

Но она пошла.

Медленно, почти по инерции, босыми ногами по влажной от росы траве, перемешанной с мокрой землей, сжимая зубы от холода, от страха и — от осознания, что спорить бессмысленно. Платье цеплялось за кусты, волосы спутались окончательно, но она не пыталась привести себя в порядок. Больше не для кого.

— Почему я? — произнесла она вдруг, ни к кому конкретно, почти в воздух. — Почему именно я должна это видеть?

Она шла за ним, чувствуя, как с каждым шагом затихает шум лагеря. Дальше. В самую глубь леса. Он принимал их без слов, без шорохов — только дыхание Гиллеона впереди и неровное шарканье пленника позади напоминало, что они не одни.

— Твой гнев, твои идолы, твоя война… — голос её был уже не шёпотом, но и не обвинением. — Ты хочешь, чтобы я поняла? Увидела, почему ты такой? Или чтобы я испугалась?

Она замолчала. Её голос звучал не как жалоба...Иоланда просто, вдруг, все поняла. Или ей казалось, что поняла.

— Что ты хочешь от меня, Гиллеон?

Эти слова вырвались тише, чем остальные. Почти как молитва. Иоланда знала: ещё шаг — и они выйдут к капищу. К тому самому месту. К чему-то древнему, дикому, страшному. К тому, чего её род — тот самый, чистый, гордый — старательно избегал веками.

Но она шла. Потому что назад дороги нет. Она не сможет сбежать - он нагонит её и тогда на алтаре будет вдвое больше подношения богам.

Иоланда сжала кулаки, чтобы они не дрожали. Её ноги будто приросли к земле, но она заставила себя шагнуть вперёд, следом за Гиллеоном.

Сердце бешено колотилось, но не от бега, а от ужаса, который медленно разъедал её изнутри. Они шли к капищу. Туда, где стоял тот самый идол. Туда, где...

— Ты... — голос её сорвался, но она продолжила, сжимая зубы. — Ты притащил этого человека своим Богам? Как... как скот на заклание?

Она не хотела знать ответ. Но она его уже знала.

Пленник пошатнулся, и верёвка на его запястьях натянулась. Гиллеон резко дёрнул её, даже не оглянувшись.

Иоланда остановилась.

— Он умирает, — сказала она тихо. — Ты тащишь умирающего человека и даже не дашь ему защититься, да что ты за мужчина такой, Гиллеон!

Её голос прервался.

Разве он не понимал? Разве он не чувствовал, что это неправильно?

Но Гиллеон шёл вперёд, будто не слышал. А может, и правда не слышал.

Иоланда взглянула на пленника. Его глаза, широкие от страха, встретились с её взглядом. В них не было ненависти. Только отчаяние.

И тогда она поняла: он знал.

Знал, куда его ведут.

Знал, что его ждёт.

И она шла рядом.

Как соучастница.

— Гиллеон, — её голос дрогнул. — Остановись, пожалуйста. Не делай этого. Только злые боги требуют человеческих жертв. Отпусти несчастного, пусть попытается выбраться из этого леса к своим, если ему повезет. Но так у него появится шанс, - она вспомнила дикий ужас, с которым пришлось столкнуться. Молки...прости.

Отредактировано Долорес Прайс (15.06.2025 23:57)

Подпись автора

Читай. Смотри. Любуйся. Пиши хронология, отношения, интересные факты

Хронология Долорес П.

[nic]Иоланда[/nic][sta]человек[/sta][ava]https://upforme.ru/uploads/0011/93/3d/1392/247398.jpg[/ava][sgn].[/sgn]

Его слова упали как камни в глубокий колодец, подчеркивая пропасть, что лежала между ними. Он не понимал её, она — его. Её мир, где были молитвы Эвелуне и шёпот даасских сказок, где честь и милосердие ещё что-то значили, столкнулся с его миром, где умирающий человек был лишь средством для достижения благой цели.

Иоланда смотрела, как он поднял ослабевшее тело пленника и положил его на холодный, плоский камень алтаря. Мужчина не сопротивлялся, лишь тихо застонал. В утреннем свете, пробивающемся сквозь кроны деревьев, всё это казалось сюрреалистичным, невозможным сном. Птицы, не ведая о человеческой жестокости, уже начинали свою утреннюю перекличку, и их пение смешивалось с хриплым дыханием жертвы.

А потом он сказал, что может попросить и за её отца.

Эта фраза ударила сильнее, чем любая пощечина или оскорбление. Кощунство этих слов было настолько велико, что у Иоланды перехватило дыхание. Попросить за жизнь её отца, принося в жертву одного из его людей? Использовать кровь одного, чтобы вымолить милость для другого, которого он сам же и обрёк? Чудовищная, немыслимая ирония заставила её пошатнуться. В этот миг Гиллеон показался ей не просто разбойником или фанатиком. Он показался ей безумцем, живущим в собственной, извращённой логике, где добро и зло сплелись в уродливый, неразличимый узор.

Его последние слова, сказанные почти мягко, были финальным штрихом этого абсурдного портрета. Он взял её с собой, чтобы защитить. Чтобы она не стала «случайной потехой» для его братьев. Он защищал её тело от похоти, но без колебаний выставлял её душу под удар этого невыносимого ужаса. Он оберегал её от одной жестокости, чтобы сделать свидетельницей другой, куда более страшной и древней.

Иоланда поняла. Он не был простым чудовищем. Он был человеком со своим собственным, искажённым кодексом чести, и это делало его ещё опаснее.

Она больше не пыталась говорить. Все слова были сказаны, все мольбы проигнорированы. Она стояла, как изваяние, в нескольких шагах от алтаря. Она заставила себя не отворачиваться. Если уж ей суждено было это видеть, она встретит этот ужас с открытыми глазами. Она смотрела на бледное лицо пленника, на то, как вздымается и опускается его грудь, на руку Гиллеона, которая легла на рукоять ножа у его пояса.

Мир сузился до этой маленькой поляны. До пения птиц, запаха крови и хвои. До последнего, предсмертного вздоха, которого она ждала с замершим сердцем. Она больше не была Иоландой из Лоранов, невестой сэра Родрига. Она была никем. Молчаливой тенью у чужого алтаря, на котором её мир приносили в жертву незнакомым, злым богам.

Она не закрыла глаза. Она смотрела, как рука Гиллеона медленно поднимает нож. Лезвие, короткое и широкое, поймало первый, самый бледный луч рассвета, и тускло блеснуло. Мир для Иоланды сжался до этого отблеска, до горла пленника, на котором дрожала жилка, и до напряжённой тишины, в которой даже пение птиц казалось неуместным и далёким. Она перестала дышать. Это был конец.

Но рука с ножом замерла.

Она видела это — едва заметное, но отчётливое колебание. Взгляд Гиллеона метнулся от лица жертвы к её собственному лицу. На долю секунды в его глазах промелькнуло нечто иное, нежели фанатичная решимость. Тот самый растерянный, сломленный ужас, который она видела у костра. В этот миг он смотрел не на неё, Иоланду, а на кого-то другого, на призрак из своего прошлого, чьё лицо отразилось в её чертах. Уверенность покинула его, и нож в руке дрогнул.

В эту звенящую секунду, когда вечность и мгновение сошлись в одной точке, лес взорвался треском веток и тяжёлым топотом.

На поляну выбежали Йовар и Падраг. Их лица были встревожены, дыхание сбито. Магия страшного ритуала развеялась, как дым. Пленник на алтаре судорожно всхлипнул, и этот звук, полный облегчения и отчаяния, вернул Иоланду к жизни. Она втянула в себя воздух, и лёгкие обожгло, словно она не дышала целую вечность.

— Мы остановили их, — выдохнул Падраг, упираясь руками в колени. — Селяне повернули назад.

— Но с ними жрец, — добавил грузный Йовар, хмуро глядя на сцену у алтаря. — Жрец Эвелуны. Он говорит, что на этих землях лежит проклятие некрофагов, и что единственный способ очистить их — это священный огонь. Он призывает всех на войну с лесом. С нами.

Отредактировано Долорес Прайс (20.06.2025 22:43)

Подпись автора

Читай. Смотри. Любуйся. Пиши хронология, отношения, интересные факты

Хронология Долорес П.