Каблук дамской туфельки звонко цокает по мраморному полу бюро – Маурицио слышит этот звук задолго до того, как видит его источник, но далеко не сразу придает оному какое-либо значение; поначалу он кажется ему лишь отголоском сердечных сокращений, которые набатом звенели у парня в ушах. Ровный ритм, девяносто ударов в минуту. И, все же, такую реакцию нормальной было не назвать.

Мавр потирает переносицу дрожащими пальцами, делает глубокий вдох. Где-то в глубине грудной клетки ворочается не то тревога, не то раздражение – разницы между ними он уже не различал, но проявление и того, и другого чувства списывал на воздержание от сигарет, в этот раз продлившееся почтенных четыре недели. Цифры случались и менее впечатляющие, надо сказать, вплоть до часов и минут. Но поддаться своему бессознательному именно сейчас было как-то особенно обидно. Значит, что-то шло не по плану. Значит, что-то вышло из-под контроля.

Одна из лампочек, не выдержав напряжения, лопнула, обратившись в кучку мелких и очень острых осколков, которые разлетелись во все стороны. Зал прощаний погрузился вдруг в зыбкую тишину, будто бы испугался появления поблизости человека, персона которого пользовалась здесь настоящим авторитетом.

Маурицио слегка задирает голову. На его лице – безукоризненно вежливая улыбка, тронувшая губы в самый последний момент.

– Госпожа фон Вольф, – Он кивает ей в знак приветствия; слабая надежда произвести на работодателя благостное впечатление трепыхалась в предсмертных судорогах, но не умерла окончательно. Пока что.

Под тяжестью взгляда, брошенного в его сторону, хочется оправить костюм, галстук и запонки, пригладить кудрявые волосы. Ида фон Вольф напоминает Маурицио собственного отца – не поведением или внешностью, но в данной конкретной ситуации так сильно, что у молодого мужчины едва не сводит челюсть. Уголок его рта дергается, и симпатичная ямочка появляется на левой щеке. Старший Тодд в такие моменты смягчался; говорил, что сын – копия своей матери. Только госпожу Вольф такие фокусы тронут вряд ли.

А жаль. Ради этой работы Мавр готов был играть нечестно.

«Requiem» воплощал в себе все то, что иной человек вкладывает в понятие торжественной скорби, и прекрасно вписывался во все те убеждения, которыми Маурицио успел обзавестись, проработав в сфере оказания ритуальных услуг какое-то время: цветы, гробы, прощальные речи – все это нужно было живым гораздо сильнее, чем мертвым. Как следствие, неплохо коммерциализировалось, и породило целую индустрию со своими брендами и заведениями класса люкс.

Парень не собирался строить из себя моралиста. Он сам пришел сюда именно за деньгами; покупка дома оставила его на мели притом, что оплата счетов, бензина, продуктов и прочего никуда не исчезли. Стали чуть меньше с отъездом из столицы в пригород, но не исчезли, а так называемое «призвание» не приносило большого дохода. Помогать призракам было здорово, безусловно, но до сих пор ни один из них не оставил своему благодетелю координаты какого-нибудь сокровища, клада или хотя бы заначки. Жить приходилось исключительно на зарплату танатопрактика, и за экстрасенсорные подвиги Мавру не доплачивали – а «Requiem» обещал именно это. Оплату труда, который, до недавнего времени, запросто можно было счесть мошенничеством.

Удивительно, как с такими вводными ему удалось облажаться в первую же стычку с паранормальным.

Джонатан не был похож на мужчину, портрет которого стоял подле гроба на триноге, в аккуратной раме из дерева. Сгусток зеленой эктоплазмы – описание куда более честное, но ему навряд ли пришлось бы по вкусу; бедолага без того рвал и метал с самого момента, как оказался в зале для прощаний. Он был растерян и очень зол, и до сих пор магу не выдалось обменяться с ним даже словом, потому что… Джон не хотел слушать, и не было какой-то волшебной силы, способной заставить его.   

Магия духа работает немного не так.

– Нет-нет, не может быть! – Из раза в раз повторял призрак, как заведенный. Но не более того.

– Боюсь, у мистера Блэкбрю возникли некоторые проблемы с осознанием своей кончины. Так бывает, особенно если смерть настигла человека внезапно, – Спокойно поясняет Маурицио, когда в помещении лопается уже вторая лампочка, – Церемонию, вполне вероятно, придется отложить на один час.

Он косится на разбитую вазу. Продешевил – с учетом уборки, времени потребуется больше. На экране смартфона светится лаконичное «11.35». Значит, до полудня уложиться точно не выйдет.

– Хотите понаблюдать за процессом экзорцизма до тех пор?.. – Уточняет Маурицио в надежде, что ответ окажется отрицательным. Все шло из рук вон плохо, когда кто-то наблюдал за его работой со стороны.