Галерея «Lumière Noire» встречала гостей холодным блеском хрустальных люстр и приглушенным шумом оживленных бесед. Выставка молодого фотографа из Ляфира обещала быть событием, способным всколыхнуть даже самых искушенных ценителей искусства. Ида фон Вольф вошла в зал с той же неспешной грацией, с какой когда-то ступала по подиумам Тезеи. Её платье — глубокий бархатный черный, с открытыми плечами и драматической двухцветной шнуровкой спеледи — словно впитало в себя все оттенки ночи. Волосы, уложенные в строгую, но изысканную прическу, лишь подчеркивали красоту фрау фон Вольф. Она была довольна собой сегодня.

Ида не спешила смешиваться с толпой. Вместо этого остановилась у одной из фотографий: обнаженная фигура, застывшая в полумраке, контрастировала с резкими линиями фона. Человеческая плоть изогнулась в нечеловеческую форму, словно и не живая вовсе. Это было смело. Это было по-своему красиво и одновременно с этим зловеще.

"Даже тут меня преследуют образы смерти", — подумала Идель. Её пальцы непроизвольно сжали бокал с шампанским. В этом кадре было что-то… знакомое. Что-то, что отзывалось в ней самой.

— Мадам фон Вольф, — позади раздался голос, и она обернулась, встретив взгляд улыбающегося критика из «La Gazette». — Как вам выставка? Довольно смело для Дюссельфолда, не находите?

— Смерть тоже когда-то считалась слишком откровенной темой для салонных бесед, — ответила она, слегка приподняв бокал. — Но разве не в этом суть искусства? Одна из её граней. Заставить нас взглянуть на то, что мы привыкли прятать, от чего хотим отвести стыдливо взгляд.

Её слова прозвучали с той же холодноватой элегантностью, что и всегда, но в глубине глаз мелькнуло что-то неуловимое. Может, тень воспоминаний, сокрытых глубоко в подсознании, до которых она не дотянется сколько бы не старалась?

Ида медленно двигалась вдоль стен завешенных фотографиями, отмечая про себя игру света, композицию, ту едва уловимую грань между эротикой и трагедией, которую автор уловил с пугающей точностью.

В дальнем углу зала, у фотографии, где обнаженная женщина лежала в позе, напоминающей «Офелию», Ида заметила знакомый силуэт. Высокий, с безупречной осанкой, в идеально скроенном костюме.

— Шон, — она произнесла его имя без эмоций, но пальцы снова сжали бокал чуть сильнее.

Он обернулся. Взгляд, который когда-то был для неё всем, теперь казался просто… деловым.

— Ида. Не ожидал встретить тебя здесь.

— Хм... — она улыбнулась, но улыбка не дошла до глаз. — Искусство, смерть, красота — всё, что мне близко.

Он кивнул, бросив взгляд на фотографию.

— Слишком откровенно, на мой вкус.

Между ними повисла тишина, наполненная внезапным приступом боли от внезапной, одной на двоих мысли, про дочь, которая сейчас лежала на другом конце города в одноместной палате, напичканная электроникой как какой-то андроид.

— Мне тоже, кажется, что даже немного мрачновато, — наконец ответила Ида. — Но в этом тоже есть свой шарм, не находишь?

Шон молчал и лишь неоднозначно пожал плечами.

- Ты была у Адель?

- Да, вчера утром, никаких новостей, - отозвалась Ида, пряча печаль в бокале.

- А ты все еще ждешь? Ида, может быть пора её отпустить? Может хватит держаться за прошлое?

Идель посмотрела на бывшего мужа, словно увидела перед собой ожившего мертвеца.

- Да как ты смеешь? - прошипела она, понижая голос и подступая на несколько шагов ближе. - Ты её предать хочешь? Или специально решил мне сейчас испортить вечер? Знаешь, Шон, если у тебя есть семья и новый ребенок, суррогат, замена Аделаиде, то ты можешь катиться к Дагону и не участвовать в дальнейшей судьбе дочери, - она знала, что он этого не сделает, знала, но в глубине души не исключала подобное.

- Это больше не наша дочь. Аделаида умерла девятнадцать лет назад, в той аварии, а сейчас на больничной койке лежит просто бесформенное тело, похожее на нашу дочь, - спокойно отвечает Шон, не глядя на бывшую жену.

Действительно, он продолжил жить заново, после трагедии, не остановится, не замер. Встретил девушку, которую полюбил и она подарила ему сына. Что может быть лучше? Ида же законсервировалась в своем горе. Конечно, она пыталась как-то выйти из этого состояния, даже взяла под опеку ребенка. Но это ли ей надо было?

И все же, после развода с Шоном она не могла выносить его присутствие более десяти минут. Таймер тикал.

- А что же твоя спутница, сегодня тебя покинула? Или ты предпочёл жене кого-то помоложе? - улыбнулась фрау фон Вольф, не глядя на бывшего супруга, она смотрела на фотографию перед собой.

-  Я уже стар для такого, Ида, - и правда, в голосе Шона сквозила усталость.

Она скользнула взглядом по мужчине и пожала плечами.

- Хорошего вечера, я еще пройдусь, - Ида оставила бывшего мужа и двинулась дальше по залу.

После их случайной встречи у нее во рту осталось невыразимое послевкусие горечи и обиды. За что он так с Аделаидой? И с ней. Неужели Шону не дорога дочь? Неужели он не хочет еще раз увидеть её живой, поговорить с ней? Нет, она ни за что не перестанет бороться. Она найдет способ чтобы Адель ожила. Даже если придется отдать ради этого все что у нее есть.

Идель остановилась у большого полотна высотой с её рост. Фотограф запечатлел сладкий и страстный момент соития двух любовников. Мужчина был сверху, женщина - снизу. Её темные волосы разметались по шелковой простыни. Лица дамы не видно, потому что плечо мужчины загораживает её от зрителя. Но по тонкому напряжению тела незнакомки ясно - ей нравится, она растворилась в этом моменте. Мужчина напряжен. Его мускулы выделяются на черно-белом изображении. В нем чувствуется сила. Ида замерла. К ней подошла высокая красивая женщина с темными волосами. Боковым зрением Идель оценила незнакомку. Очень похожа на ту, что изображена на фото.

— Очень чувственно, не находите?

Подпись автора

линии судьбы