Прошлым вечером Валенштайн объездил полгорода в поисках одной женщины. По словам её подруги, она перестала выходить на связь примерно сутки назад, и по этой причине детектив полиции отказался брать у неё заявление о пропаже человека. Понимая, что, в целом, отказавший ей представитель правопорядка в своём праве, Харрис всё же не мог спокойно смотреть на то, как она страдает от чувства безысходности и неведения.

Он предложил ей проехаться вместе по тем местам, где могла быть пропавшая девушка. Он помнил эту девушку ещё с прошлого вызова, когда они с напарниками отправили в изолятор временного содержания мужчину, употреблявшего запрещённые вещества и вломившегося в её дом. Возможно, именно это повлияло на его решение помочь с поиском после ночной смены. В тот момент ему показалось, что тогда они с напарником могли сделать больше. Впрочем, возможно, причиной всему была его давняя травма.

Много лет назад у Валенштайна пропала родная сестра, и он до сих пор переживал её утрату. Патрулируя город во время очередной смены, он невольно искал её в прохожих девушках. Возможно, поэтому он до сих пор оставался патрульным, хотя уже много раз мог пойти на повышение.

Впрочем, было и ещё кое-что, что следовало брать в расчёт. За прошедшие три года Валенштайн сильно изменился. День, когда, стоя в пробке вместе с Лердес — бывшей напарницей, отправившейся на повышение в управление, — к их машине подошла странно одетая женщина, которая вручила брошюру одной из местных религиозных организаций.

Он не выбросил ту брошюру, а положил в карман. Однажды вечером, проверяя карманы, Валенштайн случайно обнаружил её, развернул и прочитал первые строки. В то время он переживал непростой период, и что-то подсказало ему посетить место, указанное в брошюре. Так он познакомился с членами религиозной организации и постепенно стал частью их общины.

Раньше Валенштайна было практически невозможно заставить посетить церковь, а теперь он знал несколько молитв наизусть. С каждой воскресной проповедью в нём росло желание не просто существовать, а приносить пользу окружающим. Он как будто бы начинал лучше понимать жизнь и её смысл. Постепенно он стал более внимательным к людям, хотя внешне оставался таким же сдержанным.

Возможно, именно поэтому, проспав большую часть дня и проснувшись от звонка пожилой женщины (он дал ей свой номер после одной из проповедей о том, как важно нести добро в мир), он не отмахнулся раздражённо, как поступал раньше, а ответил на звонок. Женщина беспокойным тоном сказала, что её внучка пропала и она не знает, что ей теперь делать. Проведя ладонью по лицу, Харрис ответил, что она должна успокоиться и объяснить ему всё. Однако по телефону речь её казалась не слишком связной и разборчивой, а вот просьбы приехать были весьма настойчивыми.

В конце концов, Валенштайн сказал, что приедет к ней через два часа, и, попросив дождаться его, бросил трубку. В голове промелькнула запоздалая мысль, от которой ему стало даже стыдно: «Зачем я дал свой номер телефона этой женщине?» Впрочем, развивать её он всё равно не стал.

Поднявшись с кровати, Валенштайн отправился в ванну, где смыл остатки сна и привёл себя в более-менее нормальный внешний вид. Выйдя из ванны, он надел наручные часы и посмотрел на их небольшой экран: на часах было пять часов вечера. Недовольно скривив губы, он подошёл к шкафу и, достав оттуда свежую рубашку, надел на себя. Застёгивая пуговицы на рубашке, он ещё чувствовал себя не до конца проснувшимся и подумывал о том, чтобы заехать по дороге куда-нибудь купить кофе.

Собравшись за полчаса, Валенштайн покинул свой дом, сел в машину и поехал по адресу, который помнил наизусть. В дороге он собрал все светофоры, но, к счастью, умудрился не попасть в пробку. В семь часов вечера он уже был у дома миссис Бонневиль.

Женщина открыла дверь почти мгновенно. С доверительной нежностью она коснулась руки Валенштайна и, слегка сжав его запястье, пригласила войти. Рассказывая о пропавшей внучке, женщина выглядела искренне напуганной, и он действительно поверил её словам. Однако в этот момент из кухни донёсся какой-то шум, и, обернувшись, он увидел молодую женщину, выходящую из-за двери.

Валенштайн посмотрел на неё, а затем на миссис Бонневиль, которая неожиданно ожила, когда увидела её.

— Так вы и есть пропавшая внучка? — выдержав паузу, спросил он. — Внучка миссис Бонневиль?

Валенштайн был слегка в замешательстве от того, что внучка его пожилой знакомой сама собой. По всей видимости, она либо забыла набрать его номер, чтобы сообщить, что проблема решилась сама собой, либо убедила себя, что уже сделала это. С пожилыми людьми такое случается — даже при отсутствии серьёзных заболеваний они порой путаются в собственных воспоминаниях.

Его собственная бабушка была такой же — с той же милой особенностью забывать или путать события. И что удивительно, она была полна жизни и готовилась в этом году отпраздновать свой столетний юбилей. Валенштайн любил эту немного чудаковатую, но бойкую женщину, которая могла ещё дать фору многим другим.

В помещении повисла непродолжительная пауза, словно все присутствующие пытались разобраться в том, что чувствуют. Валенштайн, к примеру, ещё не успел до конца прийти в себя после ночного дежурства и последующих поисков пропавшей девушки, поэтому обрабатывал информацию медленнее, чем обычно.

Выглядел он измотанным — под глазами залегли тени, реакция была медленнее, чем обычно. После пяти часов сна, которому предшествовало ночное дежурство и поиски пропавшей девушки, он и не мог выглядеть иначе. Однако он вёл себя так, словно звонок миссис Бонневиль ничуть его не потревожил.

Он не показывал никогда свою слабость, а с недавних пор старался скрывать от окружающих и раздражение, повторяя себе, что у всего есть свой смысл. Даже когда боль пульсировала в висках, а глаза слипались от недосыпа, он старался сохранить спокойствие. Отец учил его: настоящий мужчина никогда не показывает, что ему тяжело.

— Хорошо, что с вами всё в порядке, — немного помедлив, сказал Валенштайн, посмотрев сначала на стоявшую неподалёку девушку, а затем и на её бабушку. Решив, что переживаний для старушки на этот день хватит, он не стал её осуждать за ложный вызов, а просто слабо улыбнулся. — С вашей внучкой всё в порядке, миссис Бонневиль.

Казалось, этих слов в принципе не требовалось, ведь и так было понятно, что она в полном порядке, но привычка полицейского сохранялась даже в таких ситуациях. Тем временем девушка предложила ему выпить кофе в знак извинений, и он, недолго думая, решил всё-таки согласиться.

Внучка миссис Бонневиль, представившаяся именем Анна, не показалась Валенштайну подозрительной. Это была привлекательная молодая женщина, которая едва ли могла стать проблемой для правоохранительных органов. Признаться, он никогда и не сопоставлял, кто перед ним — жертва или потенциальный преступник, если не было сопутствующих признаков или не располагала сама ситуация. К примеру, сейчас всё казалось ему совершенно обыденным.

— Буду рад, мэм, — сказал он, обращаясь к Анне, — если, конечно, вас это не затруднит, — добавил следом.

Прежде чем проследовать за ней на кухню, Валенштайн снял куртку и повесил её на вешалку. Следом за этим он разулся, надел предложенные тапочки, которые были ему немного маловаты, но в целом не мешали передвигаться.

Уже на кухне, пока Анна готовила кофе, Валенштайн задумчиво осматривал помещение.

— Не знал, что у миссис Бонневиль есть внучка, — между делом заметил он. — Вы живёте где-то неподалёку? — следом поинтересовался мужчина.

Сейчас им двигал не профессиональный интерес, а простое желание поддержать непринуждённый разговор.