– Капитан Тремейн, разрешите войти?
Холодные, как зимний прибой, глаза цвета стали оторвались от бумаг и встретились с глазами остановившегося на пороге его каюты человека. Глаза сосредоточенные. Жестокие. Пристальные. Опыт, собранный в походах и боях, смотрел на “квартирмейстера”, как на отчёт с незнакомым грифом допуска.
– Квартирмейстер Рейнольд Абернети, “Светоч Герцогини”, – на всякий случай снова представился человек у двери. Он выпрямился и отдал честь. – Мне было велено явиться к вам для утверждения документации.
Он не двигался дальше, ожидая, пока Арно Тремейн подаст жест или словесное приглашение.
И приглашение последовало.
– Входите. Встали у двери, как матрос с повинной…
“Абернети” сощурился и едва заметно усмехнулся, но капитан Тремейн этого не увидел, продолжив писать что-то у себя в бумагах. Старый морской волк был одним из тех, чья фигура словно отлита из соли и пороха: несмотря на возраст – статный, с прямой, непрошибаемой осанкой, которую не испортили ни годы на воде, ни десятки ранений, о которых он никогда не говорил. Густые седые волосы Арно Тремейна были зачёсаны назад, открывая высокий лоб - лоб человека, больше пишущего, чем спящего. На лице – неподвижная маска; резкие черты, жёсткая, тщательно выбритая линия подбородка. Арно Тремейн носил мундир без единой складки, будто каждая пуговица знала своё место не хуже любого моряка. Всё в нём было выверено и точно, как в навигационных таблицах. Он не угрожал – просто смотрел, как смотрит море на каждого, кто выходит в него без разрешения, несмотря на условное понижение статуса из-за почтенного возраста. Слишком жёсткий, слишком контролирующий, слишком требовательный к себе и к окружающим. Это станет его погибелью.
Но… потом.
Алдер шагнул внутрь – ровно настолько, насколько позволял тон капитана. Ни больше, ни меньше. Как бы там ни было, это был человек, которого могли бояться, но не смели не уважать. В бытность офицером Алдеру казалось, что даже море уступало командору дорогу. Сейчас ситуация была совсем иная.
За спиной у хищника, пришедшего в человечьей шкуре, с тихим скрипом закрылась дверь.
– Квартирмейстер. Вы просили аудиенции – докладывайте.
Капитан Тремейн отложил перо в лоток рядом с чернильницей, не глядя, привычным движением, отточенным годами, и посмотрел на посетителя.
– Только говорите ёмко. Мои песочные часы отмеряют быстрее, чем будет ваша речь.
Алдер ответил ему ровно и уверенно, без намёка на подобострастие.
– Вы правы. Я – всего лишь квартирмейстер и не стою вашего времени.
Он слегка поклонился, почти как бесправный дворянин, случайно затесавшийся среди торговцев рыбой, и остался стоять на месте. Только глаза цепким взглядом скользнули по узорам шевронов на форме капитана.
– Но именно поэтому я здесь: чтобы не отнимать его зря.
На лице Тремейна-старшего отразилось то, что можно было бы принять за заинтересованность, если бы в его черты наряду с ветром, солью, солнцем и морщинами не вмуровалось выражение вечной строгой хмурости и нетерпимости к тому, кто был недостоин. Обычный квартирмейстер – недостоин. Всё ещё.
Алдер сделал ещё один шаг вперёд.
– У меня не столько вопрос по бумагам, капитан, сколько… одно важное сообщение. Думаю, вы предпочтёте услышать это лично, а не в изложении старшего лейтенанта, который остался внизу.
Он выдержал короткую паузу – чтобы фраза успела лечь на стол, как неучтённый документ, - прежде чем продолжил.
– Когда идёт бой, рапорты уже не так важны. Но иногда всё начинается до первого выстрела. С неверного узла. Или с неправильного человека на средней палубе…
Арно Тремейн упёрся локтями в стол и сцепил пальцы перед своим лицом.
– Вы… цитируете “Положения к теории подчинённого пространства боя”?.. Раздел третий, абзац седьмой, – произнёс он, пропустив в свой тон толику свидетельства о том, что всё же оказался удивлён. – Мне казалось, эту мою книгу не читали даже в академии. Во всяком случае, не вдумчиво.
Он чуть склонил голову, рассматривая “квартирмейстера”, как антиквар рассматривает найденную среди бесценков необычную монету.
– Забавно. Обычно её цитируют в спорах адмиралы на пенсии. Или унтер-лейтенанты, мечтающие стать чем-то большим.
Алдер лишь молча медленно кивнул. Его поза была выверена до миллиметра, взгляд - прямой. И всё же в ней сквозило то, чего не бывает у обычных квартирмейстеров. Что-то от человека, который умеет смотреть на волну и понимать, не поднимется ли за ней шторм. Арно Тремейн не сразу оторвал взгляд. Он смотрел на этого “квартирмейстера”, как будто на слишком точную копию чего-то, что он сам когда-то знал. Как будто от лица “Абернети” смотрела не нынешняя реальность, а призрак прошлого. Резкий профиль, тон, сдержанная осанка…
– У вас выправка, – заметил Тремейн внезапно, – не как у тыловика. И глаза… видавшие. Не растерялись при входе. Выбрали дистанцию, держите линию взгляда. Я таких видел, - добавил он задумчиво. – Не в порту, не среди тех, кто считает барыши и уважает только вес мешков, а не силу воли. В дыму. В крике команды. В последнем шаге перед абордажной доской.
Он нахмурился и замолчал, будто искал по памяти старую карту с едва видимыми на ней линиями течений.
– …Вы не “Абернети”. Не можете быть Абернети. Вы не похожи на того, кто носит подобную фамилию.
Голос капитана “Тамерского Вепря” был холоден, как щелчок заклёпки на кобуре. Он послал Алдеру сдержанный в последний момент импульс броситься вперёд, пока не стало слишком поздно, вопреки изначальному плану “продать” легенду, которая позволит пирату просто подобраться поближе и без шума совершить задуманное. А затем… затем голос Тремейна неожиданно смягчился.
– Кажется, я помню. Молодого офицера. Слишком молодого для следующего звания. Слишком импульсивного для офицерского состава. Своим беспардонным и неуставным поведением он спас десятки жизней экипажа одного фрегата. Я добивался для него немедленного повышения. Не дали. А затем он неожиданно исчез. Как же было его имя?..
Алдер замер после следующего шага, не поверив в то, что только что услышал. А затем всё встало на свои места. Ощущение, возникавшее у него рядом с Фератейном, усилилось и расширилось, будто бы просачиваясь сквозь доски снизу, из каюты Велиона Тремейна. Чувство было эфемерным. Но оно же исходило и от капитана “Тамерского Вепря” – словно в слабом отражении, которое, в свою очередь, проходило через невидимую линзу и превращалось в пучок сосредоточенной целеустремлённости, которую в нынешний момент представлял из себя Рей Алдер.
Он остановился, глядя на Арно Тремейна взглядом, в котором невозможно было скрыть изумление. Пронзительное и болезненное - словно сабля, застрявшая в груди. Он не должен был узнать. Это не часть плана. В него это не входило.
– Имя этого офицера давно стёрто из списков флота… сэр, – ощутив, будто влияние Фератейна на секунду распространилось и на него самого, вкрадчиво, без ноты резкости произнёс Алдер, несмотря на кратковременную потерю самообладания.
– Ага, – отозвался капитан, всё ещё глядя на него с тем особым видом, с каким капитаны смотрят на открытые, но ещё не посещённые острова на картах. – Если бы вы были им, я бы понял. Его имя звучало гораздо лучше, чем “Рейнольд Абернети”. А ещё такой человек не стал бы торговать тряпьём. Даже за очень хорошую плату.
Алдер чуть склонил голову, выражая уважение. А заодно пряча под плотно сжатыми губами оскал. Досада. Друг смятения. Союзник сомнения. Худший враг решимости.
– В одном вы точно правы, капитан, - Рей поднял глаза. – Я не торговец. Не по призванию.
– Кто же вы тогда? – спросил Тремейн вновь вернувшим сухость голосом, глядя прямо на своего посетителя. – Разведчик? Наёмник? Заблудившийся поэт?
Алдер усмехнулся.
– А как бы вы описали человека, который всю жизнь провёл в морях… а теперь пришёл с предупреждением?
Тремейн медленно откинулся в кресле. Его пальцы упёрлись друг в друга, как створки гарпуна перед выстрелом.
– Я бы сказал: это человек, у которого на судне остались либо враги, либо заложники… либо верная команда, которая замыслила недоброе.
Повисла пауза, словно капля перед падением. Тремейн и не подозревал, что поразил все цели своими утверждениями – или наоборот: он совершенно точно это знал. А Алдер ощутил порождённую слишком грубой фальшью горечь от своих следующих слов, будто не желавших покидать горло:
– Верная команда?.. Нет. Только мёртвые. Просто… они пока об этом не знают.
Тремейн лишь молча кивнул. А затем зачем-то снова взял перо. Что-то дописал. И опять поднял глаза на Алдера, который оказался ещё на один шаг ближе. Капитан Арно слегка прищурился. Перо в его руке мягко завращалось между пальцами, будто он решал: заинтересован ли он в подписании приговора – и чьего? – или пока нет.
– Я много кого видел. Людей, которые за мундир держались, как за спасательный круг. И таких, что скидывали его, будто змеиную шкуру. А вы… именно вы командуете. Только не там, где должны. Хоть и делаете это чертовски хорошо. Равно как и вид, что прячетесь за несуществующими бумагами. Скажите, “Абернети”... у меня есть время завершить абзац?
– Дьявол…
Рей сделал несколько глубоких, резких вздохов, окончательно уничтожая собственный разрушенный спектакль.
– Ублюдок… Старый, мерзкий, непробиваемый ублюдок…
Он неожиданно оскалился, после чего будто одним длинным шагом, как метнувшаяся тень, пересёк каюту и оказался у стола Арно Тремейна, цедя над ним сквозь зубы:
– Решил, что поставил мне мат? Да… Тебе и твоему “Вепрю” конец… Вот только для начала… А где ты был со своим “повышением”, когда меня выкинули с флота, как бочку протухшей рыбы за борт?!
Алдер не повысил голоса, не зарычал, но за него говорили его глаза, становящиеся красными, словно наливались кровью. Он навис над Арно Тремейном, шипя ему едва ли не в лицо:
– Без объявления… без выстрела… без похорон?!.. Остался только запах пороха… и память, которую хочется засыпать солью! Я командовал людьми, когда ещё не мог пить в офицерской. Я тащил “Саудад” из-под удара шторма, когда другие тащили себя из постели! А потом... тишина. Ни отклика из пустоты. Будто меня никогда и не было!!
Тремейн не ответил сразу. Только смотрел во всё больше наливающиеся краснотой глаза Алдера. Как прибрежный город смотрит на приближающуюся гигантскую волну. Его лицо оставалось неподвижным, но пальцы медленно сжались на пере.
– Я отправлял запрос, – наконец сказал он, даже не сглотнув. Его голос был ровным и почти безжизненным. – Я просил разъяснить, почему имя исчезло из списков. Мне не дали ответа.
Он сделал паузу. Тяжёлую. Пахнущую пылью архивов, слишком древних, чтобы записи из них вызывали живые эмоции.
– Тогда я понял, что кто-то наверху не желает твоего возвращения. И что бы я ни сделал, тебе уже было не помочь.
Он пристально посмотрел на Алдера. В его взгляде не было вражды. Почти.
– Ты был хорош, капитан-лейтенант. Чертовски хорош. Гораздо лучше Велиона. Гораздо лучше большинства. Но слишком рано стал тем, кем другие не стали и в сорок. Ты командовал по сердцу, а не по уставу. Это любят на борту… и ненавидят в Адмиралтействе.
Он откинулся назад, выдохнул – и на этот миг стал выглядеть куда бледнее и гораздо старше.
– Я не защитил тебя. Это правда. Но и ты, похоже, не простил никого. Ни флота, ни себя.
– Всё было не так, старик.
Капитан Арно Тремейн неожиданно захлебнулся от удара чем-то, что пронзило его грудь до сердца. Его глаза расширились, когда бьющаяся плоть объяла лезвие длинного кинжала, беспрепятственно вошедшего в его тело по самую рукоять. Крепко обхватив кинжал, чтобы загнать его как можно глубже, Алдер склонился над Тремейном и заглянул в самую глубину его зрачков.
– Просто мир, для которого я был слишком хорош, не хотел, чтобы я в нём оставался. А ты – вы – по-прежнему сидите слишком высоко на мачтах, чтобы действительно поверить, что капитан Рей Алдер, убийца и пират, от имени которого у вас начинаются спазмы чести и зуды справедливости – это Рейстен Алдерли. Ваш. Твой. Выросший в вашей униформе. Под твоим взглядом, Тремейн.
Рей наконец-то обнажил клыки, демонстрируя их тому, кто уже об этом не расскажет. В его полыхающих красным глазах отражались отсветы горящих в каюте капитана ламп.
– Возможно, ты сейчас не лжёшь. Но система, созданная вами, лишена человеческого лица. А я… и сам уже не человек. И не человек пустит вас всех на дно. А тот, кто стал гораздо хуже и страшнее…
Алдер вырвал клинок из сердца капитана. Но не страх перед знаменитым пиратом, не ужас перед жутким чудовищем и не жалкая попытка ухватиться за остатки жизни была последним, что он увидел в глазах Арно Тремейна. Это был кивок. Медленный, словно застывший во времени. Кивок признания. Последний перед тем, как сердце капитана – и “Тамерского Вепря” – окончательно остановилось.
…Вот ты кто. Да. Теперь я понимаю…
…и… всё.
Рей Алдер замер над бездыханным телом капитана “Вепря”, словно в онемении.
Что ты такое нёс, Тремейн? Убийца получил прощение, о котором не просил и не готов был сам прощать? Отступник получил признание, которое давным-давно возненавидел? Носящий маску волк, которого разоблачили, но вежливо позволили её носить до самого конца?
… Почему?..
Словно желая раздавить в ладони рукоять орудия убийства, Рей Алдер зарычал. Так, как не рычат раненые звери. Только чувствующие себя униженными, пристыженными и побеждёнными – несмотря на предсказуемый финал.
Он хотел быть жутким. Он желал быть виноватым. Он стремился быть чужим. Но вместо этого вселявший трепет каждому легендарный тираничный небожитель – командор Арно Тремейн… признал в нём своего.
Алдер резко развернулся и с силой наотмашь швырнул окровавленный кинжал в сторону. Тот с гулким стуком глубоко вонзился и застрял в толстом дереве одной из стен. Всё должно было быть тихо, чисто, быстро, незаметно. Но вместо сердца “Вепря”, кажется, только что остановилось его собственное.
Я ударил не туда. Я стал не тем. Мне больше некуда идти.
Даже запах ещё тёплой, пульсирующей крови не прельщал.
Это был проигрыш уже другой легенды. Той, которую сам Алдер считал неуязвимой. И на этот проигрыш мог быть только один ответ – насилие. Потому что отступить, приняв пощаду, встретив понимание, – означало проиграть по-настоящему.
Капитан Рей Алдер покинул каюту капитана, оставив своего учителя сидеть всё в том же кресле – так, словно тот уснул, застыв в своём бессмысленном и разрушительном кивке, – и нашёл глазами “Баронессу”.
Взмах не испачканной в крови рукой. Командный выкрик Гаррета. Скоро всё начнётся.

Отредактировано Рейстен Алдерли (04.05.2025 21:34)