Пятое сентября. Семейный ужин у Картеров. Звучало бы почти обыденно, если бы не подоплека. Для Леонарда Холта это была очередная проверка на прочность, очередной экзамен, который устраивал ему Эллиот Картер, отец Дженис. Леонарду казалось, что тот до сих пор не может смириться с выбором дочери, хотя и пытается облечь свое недовольство в некую философскую отстраненность.

С тех самых пор, как Дженис впервые представила Леонарда своей семье и он попросил руки дочери у Картера старшего - ему постоянно приходится доказывать, что он подходящая партия для Дженис. Да, он был не из их круга. Он – Холт, человек, построивший свой бизнес с нуля, без громкого имени за спиной, без наследства, которое открывает все двери. «Мозги на плечах» – так, по словам Дженис, охарактеризовал его Эллиот в разговоре с кем-то из своих приближенных. Признание, пусть и скупое. Но Леонард чувствовал каждым нервом, каждым взглядом, который будущий тесть бросал в его сторону поверх бокала с вином, что для Эллиота Картера этого было критически мало.

Эллиот считал, что, женившись на Дженис, Холт будет вынужден «учесть многие вещи». Леонард прекрасно понимал, что под этим эвфемизмом скрывался не только брачный договор. Договор, который должен был защитить не столько Дженис, сколько активы «Мистериума». Он это понимал. Бизнес есть бизнес. Он сам построил свой «Фанток» из ничего и знал цену каждой вложенной копейке, каждой бессонной ночи. Но когда речь заходила о Дженис, его привычная логика отступала. Но по этим многозначительным «учесть многие вещи» скрывалась еще уйма всего о чем Холт, возможно, и не догадывался пока что.

Ужин, надо отдать должное, прошел гладко. Фарфор, хрусталь, тихие разговоры о нейтральном. Миссис Картер была само радушие, Дженис старалась сглаживать острые углы, которых, впрочем, почти не возникало. Эллиот был подчеркнуто вежлив, даже почти гостеприимен. Но Леонард не расслаблялся. Для человека, выросшего без корней, как он, подобные семейные ритуалы всегда были чем-то из другой вселенной. Он наблюдал, анализировал, просчитывал ходы.

Вкус блюд Леонард едва ощутил — его мысли были сосредоточены на другом. Ужин больше походил на шахматную партию, где каждый его ход анализировался невидимым судьей. Лео был готов к этому: за годы управления компанией он привык к давлению. Тем не менее, предстоящий разговор в кабинете Эллиота, к которому так тщательно подводил отец Дженис, невольно заставлял его внутренне напрячься.

И вот он, финал этого акта. Когда десерт был съеден, а кофе допит, Картер-старший отложил салфетку и посмотрел на Леонарда.

- Леонард, не откажешься прогуляться со мной в кабинет? У меня есть разговор, - голос Эллиота был ровный, безэмоциональный. Но Леонард знал, что это значит. Основное блюдо только предстояло подать.

Он кивнул.

И в меню был сам Лео.

Путь до кабинета казался Леонарду длиннее обычного. Каждый шаг гулко отдавался в его сознании — по деревянному полу, по коврам, приглушавшим их шаги, по ступеням, ведущим наверх. Лео поймал себя на мысли, что дом Картеров воспринимает его почти враждебно, не желая принимать постороннего в своё пространство. Возможно, так лишь казалось, или это была собственная неуверенность, притаившаяся где-то глубоко внутри.

Кабинет Эллиота соответствовал хозяину: строгий, холодный, тщательно организованный. Леонард на мгновение задержал взгляд на стопке аккуратно сложенных документов, почувствовав себя так, словно его и самого собираются сейчас разложить на подобные аккуратные и понятные страницы.

Он сел напротив Эллиота, сохраняя на лице вежливое ожидание. Сейчас ему приходилось особенно тщательно подбирать выражения и эмоции, словно он вел непростые переговоры с инвесторами, которых нужно убедить вложиться в рискованный стартап.

И ведь по сути так оно и было — он был стартапом, непроверенной инвестицией для семьи Картеров. Но если бы Лео хоть на секунду мог быть уверен в том, что Эллиота волнует только финансовая составляющая…

За этими ледяными, проницательными глазами он ясно видел и другую мотивацию: страх потерять дочь, которую отец привык считать частью собственного мира, частью «Мистериума». Дженис была наследницей, продолжением всего того, что создавалось поколениями. Лео же был чужаком, который мог нарушить баланс и вырвать её из привычного мира, заставив выбирать между ним и семьёй. И это был страх, который Леонард одновременно понимал и уважал.

Но именно сейчас, в этот напряженный и молчаливый миг, Лео твердо решил, что готов принять вызов. Он не собирался ни отступать, ни терять уверенность. Если Эллиот Картер собирался устроить ему очередную проверку, Лео был готов выдержать её с достоинством.

Подпись автора

хронология

Короткий кивок и улыбка когда Эллиот говорит, что вечер был хороший. Действительно, сегодня они впервые провели ужин без тени скандала за спиной. Это было странно и, одновременно, обнадеживало, что не все так плохо и у них могут быть неплохие отношения. Что он, Лео, мог бы войти в эту семью.

Эллиот говорил. Леонард слушал, не перебивая, его взгляд был прикован к лицу будущего тестя. Янтарная жидкость в стакане, который он едва пригубил, ловила отсвет настольной лампы.

Его первой, инстинктивной реакцией было отторжение. Он ожидал чего угодно: жестких условий брачного контракта, требований сменить фамилию, полного финансового отчета по «Фантоку», даже унизительных вопросов о его происхождении. Он был готов к разговору о деньгах, власти и статусе. Это были понятные ему категории.

Но не это.

Картеры так настойчиво дорожили своим человеческим происхождением, так остро всегда подчеркивали, что именно человек - венец творения создателя и что остальных требуется если не уничтожать, то делать вид, что их не существует. Леонард внимательно изучал Эллиота, ища хоть малейший признак обмана, эксцентричной шутки или старческого маразма. Но ничего подобного не было. Картер был абсолютно серьезен, его взгляд был тверд, ни тени шутки. Он не играл, а лишь излагал факты.

«…ты должен будешь защитить её от внешних угроз, а, быть может, и от самой себя».

Последняя фраза заставила Лео долго смотреть на будущего тестя не очень понимая, что от него требуется. Защитить от внешних угроз — это было понятно. Он готов был поставить лучшую в мире охрану, использовать все свои ресурсы, чтобы обеспечить её безопасность. Но защитить от самой себя? Что это значило? Что за тьма таилась в Дженис, о которой он даже не подозревал?

Леонард медленно поднял взгляд от стакана и посмотрел прямо в глаза Эллиоту. Внутренний хаос уступал место холодной решимости. Пусть. Пусть этот мир безумен. Пусть его законы не поддаются логике. Это не имело значения. Единственной константой в этом новом, пугающем уравнении оставалась Дженис. Его любовь к ней была так сильна, что он был готов закрыть глаза на все трудности, которые казались лишь легкими помехами на пути к их счастью. Его желание быть с ней было сильнее чувства самосохранения.

Он был сиротой, выросшим без корней. Он сам выбрал себе имя и сам построил свою жизнь. Он не принадлежал ни к какому роду, древнему или новому. Но Эллиот предлагал ему не просто войти в семью. Он предлагал ему стать стражем. Это была не просьба, а возложение ответственности. И Леонард понял, что именно этого от него и ждали - готовности принять на себя эту ношу.

Холт медленно вдохнул в грудь воздух, набрал его побольше и замер. Слегка наклонил голову, давая понять, что услышал и принял к сведению каждое слово. Его голос, когда он наконец заговорил, был таким же ровным и спокойным, как и у самого Эллиота, но в нем звучал металл, выкованный в годы одиночества и борьбы.

— Я понял вас. Безопасность Дженис — мой абсолютный приоритет. Это было так с того дня, как я решил, что хочу провести с ней остаток жизни, и останется так навсегда. Я защищу её. От любой угрозы. Внешней или внутренней. Можете не сомневаться.

Этот разговор был похож на подписание контракта, куда более серьезного, чем любой брачный договор, который им предстояло подписать у юриста. И Леонард Холт только что поставил под ним свою подпись. Возможно, кровью.

Подпись автора

хронология