Оллред опаздывала, что совершенно и возмутительно недопустимо нигде и никогда! Потому злилась, сопела, дергала ногой и в машине царила тишина. Не робкая, будто девственница в подворотне Джернинкса темной ночью, а почти ощутимая - хоть веревку плети, да сразу с петлей. Водитель крутил баранку, отделенный звуконепроницаемым стеклом, он изредка посматривал на светловолосую хозяйку и хмурил брови, не зная, чего ожидать. Колеса тихонько шелестели, пробуя на вкус асфальт, машина поглощала расстояние почти бесшумно.
Мобильный рядом тихонько светил экраном, не решаясь тревожить хоть малейшим образом покой Пожирателя. Дела подождут. Живые всегда могут подождать, а мертвые - тем более. Эжени выбрала для встречи черный брючный костюм в строгих линиях и силуэтах. Уложила волосы в прическу, подобрала стильные украшения и, как всегда, нацепила на тонкое запястье правой руки кучу разных по цвету и фактуре, совершенно не сочетаемых между собой, браслетов. Эта презираемая многими любовь к браслетам стала некоторой отличительной чертой Оллред.
Гладкий асфальт сменился гравием, машина прошуршала резво до входа и остановилась. С минуту Пожиратель еще сидела, решая что-то про себя, исчисляя и взвешивая, прежде чем выпорхнула из салона в объятия улицы. Охрана у входа даже глазом не повела, просканировав запоздалую гостью - дрессированные ребята, иных тут не держат видимо.
- Благодарю, - поблагодарив официанта, полностью отказавшись от дамских напитков, Эжени подхватила бокал виски, стащила шпажку с закуской, и бегло осмотревшись, нашлась с жертвами своего плохого настроения -  Алисия Монтгомери и Пенелопа. Обе были такими важными, чопорными, прилежными и правильными, что ей невольно захотелось или выматериться перед ними, или снять штаны, чтобы хоть как-то вывести из этого состояния. Впрочем….
- Пенелопа Джованни, ты обязана научиться курить! – Сходу заявила носферату, копируя громкость иерихонской трубы, при этом только- только прожевала закуску. Болтая шпажкой куски льда в запотевшем стакане виски, постукивая каблучками по плитке, стараясь при этом не сломать ноги, и совершенно игнорируя жалобный стон хозяйки вечера, как и ее прекрасные закатившиеся глаза, и, кажется, сорвавшееся с губ матерное слово, Оллред широко улыбнулась подруге в первую очередь.
- Серьезно говорю, это очень полезный навык! О, прости Лис, дорогая, я сегодня оставила манеры на очередном совещании с банд….кхм…бизнесменами, и потому опоздала. Прости меня, - изобразив виноватую улыбку, светловолосая расцеловалась с хозяйкой дома как принято – не касаясь щеки губами. Она громко выдохнула, снизив температуру собственного темперамента и громкости.
Эжени заключила в объятия Пенелопу и позволила себе расслабиться. Лишние нервы – лишние трупы, а кому сейчас нужны трупы? Вулкан, превращающийся в гейзер за несколько секунд и наоборот – это ее порок. Но в данном случае сыграл другой фактор – скучные благотворительные вечера вызывали только изжогу, а посему Эж следовала принципу - если тебя не развлекут, то ты обязана сама себя развлекаешь.
- Прости, я буду смирной. Честное бойскаутское слово, - из-под виновато полуопущенных ресниц, всячески изображая из себя пристыженного баклана, Эжени тем не менее внимательно следила за реакциями. Что поделать, такое нынче неспокойное время.
- Пустяки, я очень рада тебя видеть, Эжени. Отдыхайте дамы, мне необходимо отдать распоряжения, - Лис, до появления вдовы Оллред, вдохновленно рассказывала Пенелопе о строительстве дома для детей с очень странной и сложно-выговариваемой болезнью, которую обнаружили совсем недавно или еще не обнаружили, но предполагают, что она есть.
Конечно, Эж знать не знала, какие мыслишки завозились в красивой голове хозяйки дома, так как не была с ней хорошо знакома и встречалась только по необходимости, но по взгляду, брошенному напоследок, та заставила усомниться в своей нормальности, адекватности или хотя бы трезвости.
- Кажется, я ее расстроила, - пожиратель, не смотря на картинный вздох сожаления, чувствовала себя супергероем. Без плаща и трико – они ей не идут, фигуру плохо подчеркивают, но таки супергероем, потому что, как она искренне полагала, спасла мисс Джованни от скучнейшего разговора.
Оллред, запустив руку в карман пиджака, вытащила на свет и тайком показала самокрутку Пенелопе. Тайно, с важностью. Будто они еще не переступили черту совершеннолетия и вот-вот появится кто-то, кто за шиворот потащит дам на ковер к отцу.
- Очень, очень хорошая вещь. Расслабляет знатно! Поверь, муж тебя этому не научит, даже не предложит! Ему и знать не положено, а тебе в самый раз. Кажется, вчера у тебя был день рождения? Идем, отметим, ага.
Эжени являлась невольной свидетельницей тех событий и не могла уйти прочь просто так, хотя видят Боги – очень хотелось. Но, она видела слишком много таких иных, которые держат все в себе, контролируют, а потом взрываются и хорошо если под огонь не попадут близкие. Плюс - она терпеть не  могла несправедливость и старых вампиров, а еще когда портят настроение. Будучи стервой, пожиратель не была лишена сердца, пусть оно и билось реже, чем человеческое. Она научилась пить алкоголь чужих проблем и выпускать наружу возможные их решения. Пусть даже это будет стоить ей больших потерь.
Были иные, которые заслуживали у Оллред уважение и Пенелопа, сама того не замечая, а может и не желая, вошла в этот маленький круг доверия.
Продолжать фразу не имело смысла, так как девушки прекрасно поняли о ком и о чем речь. Эжени подхватила подругу под локоток и повела на улицу, подальше от лишних глаз и ушей. Откровенно говоря, она не представляла, что творилось в душе Пенелопы, когда ей приходилось убивать двух детей, пусть злобных, пусть смертоносных, пусть неразумных и подавленных чужой волей, но детей! Вспоминать то время, значит вновь обрекать себя на муки, а учитывая излишнюю эмоциональность обеих, может произойти что-то пострашнее, чем крики одной блондинки другой блондинке с предложением покурить среди высшего общества.
- Ты как? Думаешь, все обошлось еще вчера? – Уточнила Эжени, прислонившись бедром к бортику фонтана. Она первая закурила, зажмурилась втягивая дым и передала самокрутку подруге. Конечно, пожиратель жаждала услышать умозаключения перерожденки, очень жаждала и, почему-то, волновалась за нее.

Сигаретный дым вился и в общем холе. Стряхнув пепел в услужливо поставленную пепельницу, Лукас Морнон оперся на трость, чуть откинувшись назад и с интересом наблюдал за разыгравшимся представлением. Он носил маску скульптора, известного в узких специфических кругах, с легкостью влился в доверие к чете Монтгомери, дабы попасть в их дом и теперь, обводя пытливым взглядом присутствующих, характерно щурился. Взгляд редко останавливался на мисс Верлейн, дабы не вызывать подозрений, но, когда это случалось, его ноздри по-звериному дрожали, в глазах появлялся влажный блеск, а пальцы до белизны костяшек сжимали наконечник трости.
Глядя на уходящих подруг, он между делом поинтересовался:
- На какой час планируете охоту? Это восхитительная забава, – почти неподдельный восторг прозвучал в голосе теневика. – Дамы тоже будут присутствовать? – Выспрашивал Лукас, обойдя кресло, в котором сидел хозяин. Он слегка отклонился в сторону, всем своим видом выражая неподдельный интерес разговором, а на деле же все его внимание ужом вилось рядом с Пенелопой. Ему нравилось наблюдать за внутренне борьбой, он знал, что она все поняла и теперь кидает кости гадая о ближайшем будущем. И нравилась их близость на расстоянии. Она есть, он не сомневался. И его посетило ощущение, сравнимое с легкой щекоткой. С прикосновением невзначай.
- О, это прекрасно. Будет интересно понаблюдать за охотой в дамской компании, - получив желаемый ответ, Лукас отвлекся на вошедшую в дом хозяйку дома, явно раздосадованную чем-то. Или кем-то.