- А знаю ли? Пока я лишь знаю случившийся факт: ты не отвергла цветы и ожерелье, что я тебе послал. А причина? Я могу вообразить с пяток, но окажется хотя бы одна из них отдаленно близка к твоей истине? - Энтони пожал плечами.
Доподлинно он действительно не знал. Он мог лишь предполагать, вычислять вероятность и надеяться. А еще гипотетически он, конечно же, мог бы попробовать пролезть к сестре в мысли, чтобы узнать наверняка насколько Дженис, шептавшая его имя во сне, была сильнее той, кому от отдал ключик от их маленького секрета накануне, однако ввиду собственной неопытности в подобных мыслесчитывающих "па", Тони опасался наломать еще больших дров, чем уже успел к текущему моменту, оттого подобный вариант даже не рассматривался им всерьез.

- Был, - коротко согласился Тони, даже не пытаясь отрицать, что когда-то имел кардинально противоположные взгляды на все, что с ним насильственно произошло.
- Но на твоем месте было бы весьма опрометчиво считать, что все это принять было "просто". Лишь потому что ты не видела всего проделанного пути, - впрочем, Тони подумал, что и сам виноват в этом. Здесь же как и в работе - ученого или иной-другой профессии: важно не только работу работать, но и заниматься ее демонстрацией, отчитываться. И пока все кризисы, риски, угрозы и возможности сокрыты под толщей тайны, то кто об их существовании будет в принципе задумываться, когда перед глазами сверкает выглаженный глянец обложки? Вот и еще один аргумент в поддержку его задуманного пожаловал, которое Тони, и в особенности после сегодняшнего плодотворного вечера в родственном кругу, уже не терпелось поскорее реализовать.

- Ты себя вообще слышишь? - Энтони хмуро посмотрел на сестру. За все время их разговора он прикоснулся губами к сигарете, пожалуй, лишь единожды - когда ее прикуривал. Сейчас же он и его сжатая челюсть были слишком напряжены, чтобы заниматься чем-либо иным. И сигарета лишь необратимо таяла у него между пальцев, в любую секунду грозясь сбросить "отжитое" к нему на строгий костюм.
- Тебе говорят: ты тратишь время впустую, а ты - но я ведь уже столько впустую его потратила! Надо потратить еще немного, ведь я не могу ошибаться! Можешь. Мы все можем. Но нужно быть достаточно смелым, чтобы признать это. И, проделав даже годы пути в неверном направлении, остановиться и пойти обратно. То, чем ты... чем МЫ занимались - тупиковая ветвь. Мы пытались лечить симптомы, даже не пытаясь понять, что болезни не существует. Вампиризм - это не проклятье, это дар человечеству. Посмотри на все это под другим углом, ты ведь умная. Куда умнее былого меня, Дженис. Зачем ты продолжаешь рисковать своей жизнью, борясь против добра и блага?
Энтони решил не акцентировать сильное внимание на напоминания Дженис об ее смертности. Как будто он сам мог об этом забыть. Помнил и прекрасно. Оттого и продолжал настаивать. И лишь внутренняя борьба с тревожностью, а также имеющий место быть инстинкт самосохранения, держали его в стороне, чтобы не обратить Дженис насильно незамедлительно. Ведь она действительно и буквально могла умереть совершенно случайно и самой нелепой смертью в любой момент. Это-то и пугало Тони.
Спустив напряжение в пальцы, он постучал ими по парапету террасы, куда подошел, чтобы избавиться от истлевшей сигареты прицельным броском в никуда.

Энтони засопел и скользнул взглядом по сестре, стоило ей сказать, что дополнительная причина ее рвения в исследованиях - это особое к нему отношение. Да, Дженис даже упомянула слово "любовь", но взгляд Тони, которым тот скользнул по ее лицу в этот момент не отличался глубокой верой ее словам.
- Постепенно и внезапно, - ответил Тони. - Можно сказать, что это было со мной всегда. Ты - умная, красивая, интересная - как тебя возможно в принципе не любить? Раньше мне это казалось нереалистичным, теперь - я уже не вижу границ. Все барьеры - у нас в голове, - Энтони коснулся своего виска пальцем. - И вампиры здорово преуспели в их сокрушении.

Энтони был убежден: сестра любит его. Как родственника. Как отца, мать, погибшего старшего брата Томаса. Вряд ли она любила всех одинаково, но при прочих равных, допустим - среднеарифметически где-то там любила. И если раньше этого объема ее любви было вполне достаточно, теперь стало настолько катастрофически мало, что Тони относил ее чувства скорее к чему-то само собой разумеющемуся, по умолчанию обязательному, нежели к чему-то действительно особенному и сильному. Сопоставимому с тем, что чувствовал он сам. И хотел бы ощущать в ответ от нее.

- Первые пять лет жизни молодого вампира - самые сложные, будь снисходительна! - попросил ее Энтони.
Он счел ее слова за обвинение в непоследовательности и нетвердости его позиции, при которой он пытался усидеть сразу на двух стульях: приоритизировать вампиризм и поддерживать постулаты равенства фракций Союза. Признаться, он и сам еще не до конца определился. Списывая собственные метания на трудности "взросления". Ее же упрек в зацикленности на вампирах Тони и вовсе решил проигнорировать. Вряд ли ей оказалось недостаточно его диких откровений, касательно "нас", которые она оставила практически без всякого внимания. 

Энтони не был прирожденным убежденным спорщиком. Его глаза не горели, словно кто-то изнутри подсвечивал их зажигалкой, всякий раз, как ему представлялась возможность доказать кому-то их неправоту. Но были исключения и специфика, способные сделать его таковым. Это касалось определенных тем, а еще людей. В некоторых он участвовал с жаром, с другими больше из-за спортивного интереса и упражнениях в остроумии. Но даже в этом наученный горьким опытом Тони, старался не заходить за границы, чтобы потом не посыпать в мучениях голову пеплом и не приносить миллион унизительных извинений. Не за то, что был неправ, а за правоту, но поданную в слишком неприглядной упаковке.

Когда губы Дженис дрогнули - что-то дрогнуло у Тони внутри. Определенно, доводить сестру до слез не входило в его ни первоначальный план на сегодняшний вечер, ни даже в то уродливое болезненное нечто во что по итогу ряда событий его великолепный план превратился.

И хотя поначалу он собирался ей пояснить на ряд вопросов с "почему", даже открыл рот, чтобы сказать, что, дескать, дело не в неверии в нее, сколько в опасениях за ее безопасность. Но довольно скоро свою речевую "коробочку" прикрыл, впитывая слова и чувства Дженис остальными доступными средствами. Она была такой искренней, трогательной и ранимой, что у Энтони невольно наворачивались слезы. Отчасти от больно вгрызшейся в него совести, в презрении шипящей: "Ну что, доволен своей правотой? Какой в ней смысл, когда она едва не плачет?". Никакого. В этом не было решительно никакого смысла.

- Прости, - сказал Энтони, не уточняя за что именно. То ли за собственное поведение, то ли за выпавшую из глаза слезинку. Живо вытерев которую, он вернул свою ладонь обратно в руки сестры, сжав ее пальцы чуточку сильнее. - Я же говорил, первые пять лет жизни вампира - непростые, - он невесело усмехнулся, - Иногда я несу такую чушь, что сам до конца не осознаю. Прости, ладно? Я все это несерьезно, хорошо? Иди сюда, - притянув ее ближе, Энтони заключил Дженис в объятия.

- Даже не сомневайся, что ты - "золотая девочка", но не в том смысле, что имел в виду Леонард, а в том, что ты - на вес золота, особенная. И если ты хочешь, то у тебя обязательно получится все задуманное, я тебя во всем поддержу.

Чем дольше длились объятия, позволяющие Энтони ощутить мягкость кудрей сестры на коже, тем яснее он осознавал - эти объятия были нужнее ему.  Которые вряд ли бы он разорвал в обозримом будущем самостоятельно, если бы не возникший на террасе дворецкий, который сообщил, что к Энтони пришли двое представителей власти, ожидающих его на текущий момент в холле.

Визит детективов обернулся для Энтони не меньшей неожиданностью. То есть чисто теоретически он готовился к тому, что однажды за ним могут явиться, но чтобы сегодня и в отчий дом - никак нет. Вот уж действительно: беда не приходит одна.
Выяснилось, что изначально детективы все-таки заглянули в дом к Тони. Но встретив там только лишь запертую дверь и выключенный свет, решили заглянуть заодно в семейное гнездышко Картеров. И надо же, какая удача. Понятно, что Тони в свою очередь думал ровно противоположное. Впрочем, чего еще было ожидать от сегодняшнего вечера, несущего пока одни лишь расстройства?

Энтони кивнул отцу - разумеется, он не будет разговаривать без адвокатов. Но прежде чем отправить ищеек восвояси было бы неплохо хотя бы вскользь узнать об уже нарытом. И... судя по всему, у них был даже некий свидетель, а не только какие-то следы их общения с мертвой девушкой на сайте специфических знакомств. Кто-то скажет, что Энтони был слишком неосмотрительным и неосторожным, и велика вероятность, что он сам будет в числе первых, но справедливости ради стоит заметить, что Тони ничего подобного не то, чтобы не планировал, но даже и единой мысли в сторону не думал. Зато приходилось думать теперь. И много. И желательно быстро.

Ощутив поддержку сестры, Энтони мысленно ее поблагодарил, скользнув по ее лицу взглядом. Всего мгновение назад, когда они разделяли объятия на террасе, он ощущал себя самым одиноким вампиром на свете, теперь же, ее пальцы на сгибе его руки делали положение Тони не таким однозначным.
- Я не буду отвечать без адвоката, - повторил Энтони практически слово в слово за Дженис, не ответив даже на простейшие вопросы детективов. Он знал - именно мелочи все и разрушают. И перед тем, как выдвигать некую свою версию событий, крайне желательно и необходимо ее для начала было обсудить с профессионалами.

Когда детективы ушли, Энтони окинул виноватым взглядом собравшееся семейство. Которое вряд ли бы отпустило его совсем без комментариев или с отсылкой на адвокатов, как то сработало с детективами.
- Это была случайность, - коротко пояснил он.
Наверное, он мог бы соврать, но какой в этом смысл, когда всплытие той или иной правды на поверхность лишь вопрос времени? Тогда как отец, наверняка заинтересованный в сохранении лица семейства Картеров, скорее мог бы рассматриваться как союзник, а никак не наоборот.
- Это было в рамках эксперимента, я проверял что могу и... у нее немного не выдержало сердце, - "немного" - это, как говорится, от слова совсем.
Далее Энтони рассказал, что все было по обоюдному согласию. И что девушка была той еще заядлой любительницей вампирской любви, согласной на многое. И что во время секса, когда Энтони присосался к ее шее, он имел неосторожность слишком заиграться, выкрутив ее эмоции на максимум. Сердце не выдержало и вскоре в его руках вместо пылкой подружки оказался хладный труп, от которого он в панике поспешил избавиться самостоятельно.

Повесив голову, Энтони покорно проследовал за отцом в его кабинет. Внутри себя он ощущал странный коктейль из страха, тревоги и радости. Сейчас Эллиот наконец-то будет говорить с Энтони об Энтони! И не просто потому что должен поинтересоваться как идут дела у сына для отвлечения его внимания от действительно интересующих этого манипулятора (по исключительному убеждению и пониманию самого Тони, конечно же) дел, а потому что вынужден. Потому что текущее дело напрямую касалось и самого Эллиота, бросая неприглядную тень на репутацию его, и семьи в целом.

И стоило только двери кабинета закрыться, как на Энтони обрушилась отцовская ярость. Любо-дорого смотреть. Наконец-то, он искренен. Энтони бы даже улыбнулся счастливой улыбкой, если бы не был сам чрезвычайно озабочен детективами, грозившими вот-вот схватить его за задницу. Он провел рукой по прилизанным волосам, словно бы опасался, что отцовский рык их раскидал и ответил максимально спокойным тоном - в пику и противовес отцовскому ору.

- Совсем не обязательно повышать голос, отец. Как я уже сказал, это была просто случайность. Которая... немного вышла из-под контроля, да, здесь не отрицаю - мой прокол. Но никто не идеален. Даже ты, тоже иногда совершаешь ошибки, - Энтони взял небольшую паузу, чтобы перевести дух и успокоить бьющееся в истерике сердце. Держать около-бесстрастную мину было непросто, равно как и говорить ровным будничным тоном. Так, словно бы ничего не случилось. Словно бы Энтони совсем не переживал. А ведь он прекрасно помнил свое состояние в непосредственный час произошедшего. А потом еще несколько суток после. Он был разбит. Но, к его счастью, пытливый заботливый ум помог Тони построить удобоваримую стену из аргументов, которые бы его оправдывали перед самим собой.

Он прошел вглубь кабинета и расположился с комфортом в одном из кресел. Специально выбрал то, которое стояло бы к отцу спиной. Его взгляд был слишком тяжелым для правды Тони, которую тот планировал поднимать со дна на поверхность.

- Я не издевался над ней, если ты об этом, - сказал Тони. - Она знала на что шла - одна из этих любительниц "вампирских поцелуев". Я подарил ей желаемое. И даже больше. Думаю, немногим случалось слышать от женщины такой крик удовольствия. Поверь, до определенного момента ей было очень здорово. Мне тоже, хотя и поменьше. А потом она не выдержала... И потом... - Энтони вздохнул. - Мне пришлось думать что делать с телом... Это была случайность, несчастный случай, но кто в это поверит? - Энтони обернулся на отца и спросил:
- Ты вот веришь?