Дни до того быстро складывались в месяцы, что Ева едва за ними поспевала: перевод, новый год, ее день рождения, день рождения ее отца – все перемешалось в одно цветастое пятно. Даже первые раскрытые дела, которыми девушка так гордилась, уже пылились под другими, более очевидными, почти шаблонными, и им все конца не было.

Ева не помнила, когда в последний раз пила кофе перед работой с Валенштайном (может, она видела его в последний раз, когда уговорила съездить с ней в автосалон за новой машиной?) или когда забегала к отцу хотя бы в участок, не говоря уж о доме.

Нормально ли было жить работой?

Вряд ли.

Но Ева так хотела быть на этом месте. Она горела тем, что делала, практически не замечая, что остававшаяся вне работы часть ее жизни превратилась в день сурка. Однако всякий цикл, ежедневный в том числе, может дать сбой. К сожалению, для Лердес он стал очередным потрясением, а не приятным знакомством или чем-то вроде того.

Жуя бутерброд и бесцельно листая фантолк, Ева сидела в сквере возле Управления, где ее нашел один из коллег ее отца. Он, кажется, даже старался быть мягким, но из всех его слов девушка услышала лишь те, что касались ее отца, который попал в больницу.

Сначала она вообще ничего не поняла – только сердце, остановившись, застряло поперек горла, – а потом помчалась в больницу. Терапевтическое отделение это же… ничего страшного, верно? Ничего настолько серьезного, чтобы была реальная угроза для жизни, да? Правда же?

Она почти не помнила, как вообще доехала до места – в себя привел присущий всем больницам запах медикаментов. Стараясь в спешке не сбить никого из снующих по холлу людей, Ева протиснулась к рецепшену.

– Подскажите, где Стивен Маркс, он поступил к вам недавно, – на одном дыхании сказала Ева.

Пожилая женщина смерила ее внимательным взглядом. Наверное, Лердес прозвучала слишком требовательно, но, если честно, ей было плевать. Женщина же поправила пухлым пальцем прямоугольные очки на носу и опустила глаза к монитору.

– Вы ему кем приходитесь? – спросила она.

– Я его дочь, – тут же отозвалась Ева. Запоздало понимая, что все документы остались в машине, девушка показала ей удостоверение детектива.

– У вас разные фамилии, я не могу разглашать информацию посторонним, – монотонно проговорила женщина. Лердес уже набрала в легкие воздух, чтобы начать возмущаться, но та ее перебила: – Можете попробовать поговорить с его лечащим врачом.

– Хорошо. Кто его врач?

– Я не могу разглашать информацию посторонним.

Скрипнув зубами, Ева отвернулась. Ее взгляд прошелся по многочисленным людям в холле, словно она могла вот так запросто понять, к кому обратиться за помощью, пока раздражение не овладело ею в полной мере.

С каких вообще пор узнать палату пациента – проблема?! Когда она попала сюда с Валенштайном, ей сразу сказали, где он находится. Так то был Валенштайн – ее напарник! А сейчас дело касалось ее родного отца! Ну что за бред.

Ева уже решила остановить кого-нибудь из персонала в терапевтическом отделении и продолжить задавать вопросы, как вдруг мимо прошел кто-то знакомый. Она по инерции развернулась вслед мужчине в белом халате. Что-то в нем было уже ей известное: то ли походка, то ли черты лица, замеченные мельком, то ли немного взлохмаченные волосы.

Могла ли она действительно его знать?

Ева сощурилась, судорожно перебирая воспоминания, в которых не находила ни одного человека-медика младше пятидесяти пяти. Может, она видела его вне больницы? Но где? Если только…

– Кэмпбелл! – воскликнула Ева. – Эшли, постой!

Он уже почти зашел в одну из палат, когда девушка ухватилась пальцами за его халат чуть выше локтя. Серо-зеленые глаза, поблескивающие не то от надежды, не то от беспокойства, тут же поднялись к лицу мужчины.

– Я… извини. Я Ева, мы с твоим братом работаем вместе, помнишь меня? – выдала она. Кажется, тревога начинала догонять, добавляя речи Лердес чисто болиссийские нотки. – Где-то здесь мой отец, но из-за того, что у нас разные фамилии, мне ничего не говорят. Ты можешь помочь? Его зовут Стивен Маркс, – Ева собрала бровки домиком, понимая, что Эшли мог сказать ей то же самое, что и дама на рецепшене. – Мне хотя бы просто узнать, что с ним случилось. Пожалуйста.

Подпись автора

★★★
отрывки метра моей киноленты

Она его отвлекала. Наверняка. И, возможно, в любой другой раз Еве стало бы неловко из-за собственного отсутствия всякого терпения, но сейчас думать об этом было некогда. Шутка ли – получить смазанное известие об отце, который попал в больницу? И тот факт, что никто – ни сотрудники больницы, ни коллега отца – не удосужился внятно объяснить в чем дело, начинал раздражать. Конечно, где-то на периферии сознания маячила мысль о том, что Эшли спешил к кому-то в палату не просто так, вот только Ева уже выбрала себя вместо незнакомца, лежавшего на больничной койке.

Разглядев на лице мужчины удивление ввиду такого беспардонного вторжения в его пространство, Лердес уже приготовилась и наступать, и обороняться. Если он ее не вспомнит, она расскажет о том случае, когда Рой перебрал на корпоративе и, чтобы узнать его адрес, ей пришлось звонить первому человеку из списка экстренных контактов, коим оказался Эшли. Если откажется говорить про отца, она станет настаивать, скажет проверить базу данных больницы, ведь Стивен оказывался здесь не в первый раз и в его карточке она наверняка указана как контакт для связи. Если и это не сработает, она...

"Да, с памятью у меня пока все в полном порядке."

Плечи Евы опустились, как если бы одна эта фраза принесла ей небывалое облегчение, но взгляд не изменился – девушка не позволяла себе отвести от собеседника глаз, в которых плескалось опасение и вот этот странный вызов, что она готова была бросить в случае намека на отказ.

Впрочем, Эшли удалось ее удивить, сбив на несколько секунд окутывавшее Лердес напряжение. Сначала в ответ на его попытку пошутить Ева недоуменно приподняла брови, а потом, спустя полсекунды неловкой паузы, фыркнула. Тихонько так, но уголки ее губ при этом дернулись вверх в намеке на улыбку. Кажется, Кэмпбелл не собирался оставлять ее наедине с проблемой.

Хорошо.

Славно.

И если пару мгновений назад Ева была уверена, что не примет никакого "подожди", то сейчас резко изменила свое мнение. Случись с отцом что-то фатальное, не будь у них ни секунды лишнего времени, Эшли вряд ли бы стоял тут перед ней, да? Вряд ли шутил и просил набраться чуть-чуть терпения. Да, точно. Так бы и было.

– Ладно, – сказала, наконец, Ева, кивнув, а затем указала на ряд кресел у противоположной стены. – Я подожду тебя здесь. Но он же в порядке? В смысле... угрозы для жизни нет, он будет в порядке? – не удержалась она.

Когда Эшли все-таки исчез за дверью палаты, девушка уселась в кресло. Прошло рекордное малое количество времени, прежде чем она машинально начала трясти ногой и покусывать нижнюю губу. Минуты тянулись, как резиновые, и, чтобы хоть как-то себя отвлечь от бесполезных догадок, Ева достала телефон. Она как раз закончила набирать сообщение с объяснением своего отсутствия напарнику, когда дверь палаты вновь отворилась.

Выпрямив спину, Ева тут же подалась вперед, с немым вопросом уставившись на Кэмпбелла.

Ну что?

Подпись автора

★★★
отрывки метра моей киноленты

Стоило только их взглядам пересечься, как перед Кэмпбеллом возникла коллега с вопросом, который Ева не расслышала. Не сдержав раздраженного вздоха, она отвела с лица беспокойные кудри – чтобы чем-то занять руки и на мгновение отвлечься на это заученное действие. Потому что иначе, Лердес готова была поклясться, непременно вмешалась бы в диалог. Ожидание и так затянулось, особенно для человека, который терпеть этого не мог! Благо, не прошло и минуты, как Эшли оказался рядом.

– Приступ астмы? – переспросила Ева удивленно. – Но у него нет астмы, – заявила она таким тоном, будто других вариантов просто не могло существовать.

И так и было! Ее отец, каким-то непостижимым образом обманывая вирусы, и простужался-то достаточно редко, а тут астма… Может, Эшли что-то напутал? Может, что-то напутал не Эшли, а коллега отца, и в больнице совсем другой человек?

Ева закусила губу и увела взгляд в сторону, словно в попытках принять какое-то решение, а после снова посмотрела на Кэмпбелла.

– Отведи меня к нему, пожалуйста, – попросила девушка.

***
В палату она буквально залетела. Замерла на пороге, оглядывая представшую перед ней картину: трубка капельницы, несколько упаковок лекарств на тумбе у кровати, сама кровать, на которой Стивен Маркс, полулежа, лениво перелистывал страницы потрепанной книжки.

– Пап! – то ли облегченно, то ли возмущенно воскликнула Ева.

И мужчине бы вздрогнуть от звонкого голоса, улыбнуться, сделать хоть что-то, но вместо всего этого он замер, как суслик, на которого вдруг обратили внимание, а потом с непередаваемым удивлением посмотрел сначала на дочь, затем – на своего лечащего врача.

– Ева… что ты тут делаешь? – выдал он.

– Убеждаюсь, что ты в порядке! – вот теперь тон Евы точно не имел ничего общего с облегчением. Подойдя к кровати, она уселась на стоявший рядом стул. – Почему ты ничего не сказал? Нет… почему мне не позвонили из больницы, когда ты сюда попал?!

– Потому что я попросил их не звонить. Ерунда. Пара капельниц, и я буду как новенький, правда, док? – бодро обратился Стивен уже к Эшли.

Ева подалась чуть вперед, но вместо того, чтобы дотронуться до отца, как это обычно делают родные, девушка до побелевших костяшек сжала пальцы в замок у себя на коленях. Открыла рот, чтобы что-то сказать, однако лишь фыркнула и тоже обернулась к Эшли.

– Как давно ему диагностировал астму? – воинственно поинтересовалась Лердес.

Стивен откинулся на подушку и поднял голову к потолку, как если бы просил богов о терпении (или милости).

– Ты слишком волнуешься о том, что того не стоит, – опередил он Эшли.

Ева упрямо мотнула головой.

– Я сама решу, что стоит моего волнения, – она выжидающе вскинула брови. – Так когда был поставлен диагноз?

Подпись автора

★★★
отрывки метра моей киноленты

Ева была довольно эмоциональной еще с подросткового возраста, и это, казалось, лишь усилилось после понимания, что быть тихоней равно не добиться ничего в полиции. Сначала девушка с преувеличенным энтузиазмом бралась за задания в академии, затем – с точно таким же подходом не давала покоя Валенштайну Харрису уже непосредственно в отделении полиции, и в итоге довольно быстро добралась до должности детектива. Ее трудно было не заметить. Потому что она всегда ярко реагировала на те или иные раздражители: спорила, если была не согласна, задавала кучу вопросов, когда становилось непонятно, и громко смеялась над шутками.

И вот сейчас, при всей бледности лица, огромные светлые глаза Лердес выдавали уйму эмоций. Удивительно, что из ушей еще не повалил пар – настолько в Еве бурлило негодование. Если бы не тот факт, что отец лежал в больничной койке, она бы молчать не стала. Напомнила бы ему, что он взрослый человек, а взрослость предполагает умение смотреть проблеме в лицо, а не отмахиваться от нее. А еще непременно бы сказала, что они вообще-то семья – буквально единственные, кто есть друг у друга, – чтобы хранить тайны. Но это все было объективно лишним, когда человек лежал подключенным к капельнице.

Стивен взглянул на Эшли следом за дочерью и как-то грустно ему улыбнулся одними уголками губ, будто хотел сказать, что у Евы в жизни достаточно поводов для беспокойства, чтобы добавлять к ним еще один. Казалось, она едва-едва перестала ходить по врачам, как снова оказалась в больнице – на этот раз из-за него.

Побежденно вздохнув, Стивен потянулся к Еве.

– Ев, я купил ингалятор, – мужчина дотронулся до сцепленных пальцев дочки, но та так крупно вздрогнула, что он сразу убрал руку. – Все под контролем.

– Тогда почему ты лежишь здесь? – все еще недовольным тоном спросила Ева.

– Сегодня я забыл его в участке, когда поехал на вызов, – нехотя признался Стивен.

Ева закатила глаза.

Попросив Эшли оставить их ненадолго наедине, она еще некоторое время провела в палате – необходимые минуты, убедившие ее в том, что беда обошла их стороной. Если так задуматься, то после переезда на съемную квартиру поближе к работе Ева видела отца еще реже привычного «иногда», когда они жили в одном доме. Оказалось неожиданно приятно просто поговорить, зная, что никто не позвонит и не заставит, бросив дела, помчаться на работу.

Когда в палату заглянула медсестра, чтобы отключить капельницу, Ева засобиралась уходить. Она думала, что заедет куда-нибудь за кофе и вернется в участок, но взгляд зацепился за доктора Кэмпбелла, беседующего о чем-то с женщиной на рецепшене.

Насколько странно будет спросить, где здесь буфет, и предложить ему кофе? Или, вернее, насколько странным порывом было желание подойти и завязать диалог?

Лердес остановилась, заколебавшись. У нее буквально не было ни одного объяснения для внезапного предложения (даже для самой себя), а голое оно могло быть не правильно понято.

– Эшли! – окликнула она мужчину до того, как успела бы отговорить себя от затеи. Он как раз отвернулся от стойки. – Где здесь буфет? Можно угостить тебя кофе? – Ева слегка улыбнулась. – Вижу, у тебя сегодня непростой день.

Подпись автора

★★★
отрывки метра моей киноленты

От Евы вновь не укрылась тень удивления, секундно скользнувшая по лицу Эшли, и девушка едва удержалась, чтобы не усмехнуться вслух – едва ли час прошел с момента их встречи, а она уже дважды его огорошила. Приподняв брови в ожидании ответа, девушка проследила за взглядом Кэмпбелла, опустившегося на часы, и уже готова была сказать, что если он занят, то она просто в благодарность купит ему кофе и все, но мужчина согласился.

Ева растянула губы в искренней улыбке ему в ответ.

– Вот и отличненько, – откликнулась она.

Заправив прядь волос за ухо, Лердес зашагала в указанном направлении. Страх в сердце медленно угасал, и на его место приходило осознание, что все на самом деле хорошо. Отцу требуется всего лишь постельный режим на пару дней, а его лечащий врач оказался не только толковым специалистом, но еще и человеком с добрым сердцем, что только успокаивало еще больше – папа точно в надежных руках.

Когда они вошли в лифт, Ева даже облегченно выдохнула.

– Да, все нормально, – кивнула девушка, цепляясь за ремешок сумки на плече, но потом все же недовольно фыркнула: – Если, конечно, опустить тот факт, что мой отец скрывал от меня болячку целых полгода. Я, конечно, понимаю, что мы с ним не лучшие подружки, но черт возьми…

Она поджала губы, всем своим видом выражая, что так дела не делаются. Пожалуй, не нужно было уточнять, что Стивен Маркс – единственный родственник, которому реально есть до нее дело и к которому привязана она сама. Потому что! Даже если бы это было не так, это все равно не избавляло от необходимости поставить ее, родную дочь, в известность о болезни!

Лифт в это мгновение звякнул, двери открылись, выпуская наружу небольшую группку людей, а вместе с ними и вспыхнувшее с новой силой Евино негодование.

Буфет оказался пространством большим – хотя чего еще ожидалось от больницы размеров этой? – и светлым. Пациенты, сотрудники и посетители в основном слонялись у длинного прилавка, многие столики пустовали ввиду того, что обед давно закончился, а за высокими окнами хмурилось серое октябрьское небо.

Заказав два стакана кофе и добавив в чек первые попавшиеся ореховые батончики, Ева подняла взгляд к своему собеседнику.

– Почему, кстати, педиатрия? – вообще некстати спросила она, а после пожала плечами, объясняясь: – В смысле, все обычно мечтают о хирургии или вообще о генетических исследованиях…

И стоило только последним словам растаять в воздухе, как Ева тут же слегка прищурилась – правильно ли Эшли понял? Не подумает, что она считает педиатрию недостаточно перспективной или какой-то «не такой»? Хотя, честно признаться, о сфере медицины Лердес думала примерно так же часто, как и о молекулярной физике. Никогда то есть. Ни разу не было такого, чтобы она намеренно выискивала новости, связанные с тенденциями в области. Не в тех кругах вращалась да и в принципе больницы недолюбливала – слишком много времени провела в белых стенах, то сидя у кровати болеющей бабушки, то возле раненого Харриса, то сама оказывалась на этой самой койке по самым разным причинам.

И вот теперь предложила кофе медику. Врачу-педиатру. Зачем, спрашивается? Лердес и сама не понимала – наверное, просто хотела сказать «спасибо» таким образом.

– Ваш кофе, – позвала женщина у кассы.

Ева, поблагодарив ее, протянула один картонный стаканчик Эшли и следом – батончик с брусникой и арахисом, залитыми соленой карамелью.

Подпись автора

★★★
отрывки метра моей киноленты

Когда Ева задала вопрос, она не преследовала каких-либо целей, кроме как просто-напросто завести диалог. Раз уж она озвучила приглашение на кофе, то было бы странно молчать все те пятнадцать минут, что оказались свободными в плотном графике Кэмпбелла, да? Да. Вот она и спросила первое, что пришло в голову.

И, конечно, услышать подобный ответ не ожидала. Не в том смысле, что Эшли казался посредственным или что-то такое, просто… выглядел он довольно молодо для человека, который успел оказаться в таком количестве передряг и так продвинуться в карьере.

– И, уверена, это ты еще максимально сжато мне ответил, – невольно усмехнулась Ева. Беззлобно. И вдобавок приподняла уголки губ в такой свойственной ей добродушной улыбке.

Наверное, сторонний наблюдатель никогда бы не предположил, что Лердес работает в правоохранительных органах – слишком уж эмоциональной и непоседливой она порой бывала. Вот и сейчас ее светлые глаза поблескивали от ничем не прикрытого любопытства, которому девушка не давала облечься в словесную форму. Ей было очень интересно узнать, как именно Эшли оказался в медицине катастроф и насколько вообще масштабным должно быть событие, чтобы так его назвать. Однако вываливать на малознакомого человека все и сразу было бы странно или, как минимум, невежливо. Особенно тогда, когда этот самый человек тоже задавал вопросы.

– Ну… – Ева пожала плечами, отпила кофе. – Поверишь, если я скажу, что у нас это семейное?

Она выжидающе вскинула брови, но по лицу становилось понятно, что она не всерьез.

– На самом деле, папе не очень нравится, что я выбрала полицию, но он никогда не брался отговаривать, – все-таки сказала Лердес уже более серьезным тоном. – Точную причину я тебе вряд ли скажу. Просто юрфак мне не зашел, а сфера все равно казалась интересной, да и детективы я любила с детства. Это как… не знаю… если не это, то что еще, понимаешь? Когда из всех вариантов, на какой бы ни заглядывался, ты все равно приходишь вот к конкретно этому. Даже если начинаешь идти в другую сторону, всегда приходишь к нему. Может, это судьба, Эвелон или зов сердца, как ты выразился, но я чувствую себя на своем месте.

Сделав еще один глоток кофе, Ева опустила взгляд на батончик в своей руке. Ухватилась за один его край и приподняла, безмолвно прося Эшли потянуть за другой, чтобы помочь ей разорвать упаковку.

– Я бы сказала, что тоже хочу помогать людям, но это не совсем то. Помогать людям можно и занимаясь социальной работой. Быть психологом, еще что. В полиции это помощь с огоньком. Как и в медицине, собственно, тебе так не кажется? Особенно если тебе нравится медицина катастроф – это отнюдь не спокойная жизнь без адреналина, – добавила Ева и, вскинув бровь, ухмыльнулась: – Вероятно, мы просто ненормальные. Но для меня важно, чтобы женщины не боялись возвращаться ночью домой из клубов, вампиры не выходили за рамки, дети могли спокойно дойти до школы и обратно. И ради их безопасности и безопасности мира, в котором живу, я готова рисковать собой.

Подпись автора

★★★
отрывки метра моей киноленты

– В полиции слишком мало платят, чтобы идти туда из желания жить в достатке, – хмыкнула Ева.

Вообще, она ничуть не сомневалась в том, что Рой Кэмпбелл говорил так же, как она; да бОльшая часть офицеров таковой являлась – их всех вело, скорее, стремление к безопасности (как бы парадоксально это ни звучало), нежели корыстные цели. Во всяком случае, Ева верила, что даже «продажные» копы изначально не стремились к предательству закона, просто жизнь порой бросала людей между выборами, каждый из которых хуже другого.

Откусив от батончика, девушка тихонько захрустела орехами. Она старалась не обращать внимания на то, как разглядывал ее собеседник – с интересом и долей любопытства, – в конце концов, она и сама то и дело пробегала по нему взглядом. Еве просто необходимо было за что-то цепляться, чтобы помнить человека не в общих чертах. Вот и сейчас Лердес подмечала детали: голубовато-серый оттенок глубоко посаженных глаз, несколько пропущенных бритвой волосинок на правой щеке, морщинка на лбу, зеленый колпачок ручки в нагрудном кармане и ровный залом на рукаве, какой получается, когда проглаживаешь ткань с двух сторон.

– Нет, я не про это говорю, – Ева цокнула языком. – Добрых людей в мире тоже немало. И необязательно быть врачом или полицейским, чтобы помочь. Я нахожу ненормальным добровольное желание рисковать собой. Одно дело вызвать скорую упавшему в обморок, другое – подставиться под пулю и полезть в эпицентр заразы, понимаешь? Все-таки чувство самосохранения должно быть на первом месте, разве нет? У нас, очевидно, нет.

Ева запила орехи кофе, подумав о том, что, вероятно, многие альтруисты и не равнодушные к бедам других запросто могли объяснить это самое притупленное чувство самосохранения тем, что когда-то они сами были по другую сторону баррикад, где так и не получили ни от кого помощи, чего не желали бы никому больше. Может, она бы сказала про это, но на губах Эшли уже заиграла очередная улыбка. Оставалось лишь улыбнуться ему в ответ.

– За то, чтобы нас всегда вело сердце, – вторила ему Ева, и в этот момент у нее запиликал телефон. Вынув его из кармана, девушка пробежалась взглядом по уведомлению на экране. – Но, к сожалению, сейчас меня ведет капитан, который ждет финального отчета по делу.

Лердес картинно закатила глаза, но было видно, что требовательный начальник ее не шибко раздражает. В конце концов, сейчас был разгар рабочего дня, а Ева в нем – прогульщицей.

– С тобой очень приятно болтать, Эшли, но я должна бежать, – озвучила она неизбежное. – Ой, только скажи, какие документы мне принести той милой даме на рецепшене, чтобы меня пускали к отцу.

Подпись автора

★★★
отрывки метра моей киноленты