Тот факт, что Бальтазара пригласили в тайное общество, придал ему заряд уверенности и энергии, которого хватило на несколько месяцев. Без этого толчка он вряд ли решился бы обращаться к психотерапевту и уж тем более планировать своё возвращение на старую должность. Ему неловко, неудобно отягощать другого человека своими проблемами. Внутренний критик пресекает такие порывы в зачатке, потому что свои проблемы кажутся недостойными чужого внимания. Даже за деньги.

Там, где у других "бей или беги", у него неизменное "замри или подчинись". Всегда. Сегодня утром, собираясь на встречу с Каролиной, он привычно противостоял желанию замереть и никуда не ходить. “Подчинись” перевешивало “замри”, ведь он понимал, что библиарской ложе удобнее иметь в своих рядах преподавателя, чем литературного редактора. Почему – да кто их знает. Любопытно будет узнать. Ещё одна загадка. Перед выходом из дома Бальтазар задумчиво бредёт по подвальному этажу, где у него оборудована магическая лаборатория и алтарь, а в дальней комнате сокрыта запертая металлическая дверь – первая из загадок, которые ему сейчас охота разгадать.

На двери таинственные символы, грубо выгравированные в металле, словно какое-то чудовище начертило их гигантским алмазно-твёрдым когтем. Бальтазар  почти уверен, что он видел такие же символы в каком-то из своих сновидений. В этом - одна из многих причин, почему он не хочет ломать дверь грубой силой. Рассчитывает увидеть тот же сон ещё раз и понять что-то важное. Или просто интересное. Может, обратиться к тётке, чтобы помогла настроиться на нужную волну… Нет, не стоит, ведь придётся ей рассказать про дверь, она начнёт давить на племянника, чтобы не медлил с решением этого вопроса, а он вообще не умеет сопротивляться моральному давлению.

В лаборатории пахнет полынным дымом, приветливо  улыбаются с полок черепа, прохладно, тихо и уютно. Маг не имеет привычки просто так заходить сюда без дела, но сейчас пришёл, чтобы не уехать на встречу слишком рано. Ещё одно его отличие от большинства, других чаще заботит вопрос, как бы не опоздать куда-либо, а ему присуща противоположная оплошность. Припрёшься так чересчур рано куда-нибудь – и не знаешь, куда себя деть, и ощущение себя как чего-то лишнего, чужеродного, неуместного в мироздании расцветает особенно буйным цветом. Обычно-то оно приткнуто в уголке сознания и не слишком беспокоит, просто присутствует… Ненавязчиво проявляется вовне лишь в том, что Бальтазар старается занимать как можно меньше места в пространстве, поэтому, возможно, он и тощий, как анатомическое пособие, а не только из-за наследственности.

Собирался взять один из черепов и отрепетировать с ним начало разговора с психологом. Но передумал. Иногда он действительно делал так, чтобы смягчить волнение: брал череп или даже целый труп и представлял на его месте будущего собеседника. А на месте собеседника потом уже воображал, соответственно, труп – и разговаривать от этого становилось проще. Случалось, прибегал к этому приёму даже перед вызовом электрика или перед визитом в банк, а вот с психологом каждый раз себя одёргивал от дурной привычки – пытаясь, вроде как, убедить себя, что и без того может говорить с ней достаточно открыто.

Так что просто побродил бесцельно, смахнул с полок пыль  (в некоторых комнатах наверху пыль лежала уже десятилетиями, а тут не задерживалась), вызвал такси и поехал. Стыдясь своего дома, который слишком долго оставался виден позади – то есть был слишком большим для одного. Да и для двоих, пожалуй, и для семерых был бы великоват. Но продавать не хотелось, уж тем более теперь, когда там непонятная дверь. Продашь, а она откроется однажды ночью из-за того, что пролетит какая-нибудь комета, из-за двери вылезут  кадавры и пожрут новых владельцев, вот ведь срамота получится.

Выходя из машины около высокого здания, Бальтазар улыбнулся: нафантазировал новостной заголовок. “Очередной бестолковый некромант не справился со своими же мертвецами”. Кажется, таксист подумал, что улыбка адресовалась ему. Но Бальтазар не склонен улыбаться из вежливости, хотя делает из вежливости много других необязательных вещей. Например, вот, кивает при входе в кабинет Каролины, что-то среднее между кивком и поклоном, как если б он стеснялся и своего солидного роста до кучи к остальному. Поместить на вешалку шляпу, не дождавшись разрешения – к этому он уже привык, но при шаге к креслу всё равно опять вырывается:

– Позволите? Добрый день, кстати.

Вся нервозность только в голове: голос невыразительный и ровный, ни лишних движений, ни резких.

Подпись автора

Укрыл врата сырой туман,
Но я иду к тебе на зов.
Безликая клубится тьма
Под капюшонами твоих жрецов.

Обстановка в кабинете и правда расслабляющая, но не так, как дома. Иной сорт  покоя.  Дома - другой, со мшистой затхлостью, хотя там нет на самом деле ни мха, ни плесени.

И то и то – отголоски покоя истинного. Отражение бесцветных просторов, явившихся Бальтазару во сне. Серая отражающая поверхность снизу и такая же сверху: они образовали бы зеркальный коридор, если бы у них были пределы и если бы между ними было что-то, но Бальтазар не видел своего отражения, вглядываясь в эту пустоту. Метафора небытия, предшествующая всем его странным видениям. Подъезд на пути к запредельному, лиминальное пространство.

Каролина будто видит его насквозь, говоря об особенном происшествии: будто догадывается, что Бальтазар снова побывал в запредельном и это окрылило его. Ведь никаких, вроде бы, признаков особенной бодрости он сам за собой не замечает. Ведёт себя и выглядит – как ему кажется – точно так же, как обычно. Сливается с обивкой кресла в этом своём пиджаке в мелкую клеточку.

– Вы правы, кое-что произошло. Помните, я рассказывал про оберег, благодаря которому я больше не шатаюсь во сне по дому, словно неупокоенный мертвец по кладбищу? Один из его побочных эффектов исчез. Я проверил, осталась ли в нём вообще магическая сила – и она, несомненно, чувствуется, как и прежде. Но она больше не препятствует воплощению Смерти. Не мешает ей проникать в мои сны. И я не могу сказать, что не рад этому. Ведь если связь стала прочнее, значит, я на верном пути.

Бальтазар сообщает об этом так умиротворённо  и бесстрастно, наполняя обе чашки из чайника,  как можно было б рассказывать, например, о кустах в своём саду. Как-никак, в своё время читал лекции и собирается к этому вернуться. В чём только его ни упрекали – но уж точно не в недостатке умения говорить связно и плавно.

– Сейчас сомневаюсь, стоит ли делиться этим с тётей, которая зачаровала оберег, – придвинув одну кружку ближе к Каролине, Бальтазар отпивает из своей и сдвигается к спинке кресла. Почти расслабленный.

– Пока поделился только с вами, – тонкая улыбка уголками губ. – Пожалуй, не буду говорить ничего тёте, ведь кто знает, не закладывала ли она этот эффект намеренно? С женщинами из моей семьи никогда нельзя думать, что ты их понимаешь.

Подпись автора

Укрыл врата сырой туман,
Но я иду к тебе на зов.
Безликая клубится тьма
Под капюшонами твоих жрецов.