Фератейн проводил его взглядом и опять отвернулся в сторону, глядя поверх голов в баре. Судя по всему, Рей опять был к месту, у него всегда это отлично получалось: эпатировать своими манерами элиту, говорить на одном языке с моряками, но получалось так или иначе. Фератейн вообще никогда и нигде не ощущал себя на своём месте. Ни разу в жизни. В этом плане он даже немного завидовал Рею с его специфической простотой и энергичностью, когда того требовали обстоятельства.
Толкотня возле стойки поутихла - но просто сменившись регулярными рейсами к источнику живительной жидкости для причащения. Шум снизился до приемлемого уровня, став просто набором голосов, среди которых было возможно разобрать отдельные слова… но нужды в этом не было. Рей попросил его остаться не просто так, Фератейн действительно боролся с этим желанием.
Как раз в этот момент на сцену во всех смыслах вышел скрипач. От первого же звука, извлечённого из скрипки, у Фератейна зазвенели все зубы. Он повернулся на стуле, оперевшись локтем на его спинку, и посмотрел в сторону крохотного приподнятого на полметра закутка, предназначеного для массовых развлечений в баре. Обычно в подобных местах выступали крохотные оркестрики, в основном состоящие из банджо, гитары, иногда пианиста, иногда стиральной доски и совсем уж редко - ударных, в основном из ложек и половников. Скрипачи тоже попадались, но обычно терялись в общем потоке звука. Этот был один и сейчас с чувством играл “Индейку в сухой траве”. Справлялся он довольно неплохо, но для измученной души Фератейна эти звуки казались действительно ровно теми, что может издавать индейка, потерявшаяся в сухой траве. Тем не менее народ обрадовался такому добавлению к вполне запоминающемуся вечеру.
Смычок извлёк серию надрывно скрипнувших нот из первой струны, но тут же вернулся к нормальному диапазону. Фератейн отвернулся и попытался максимально отключиться от происходящего. Но звук был почти материальным.
Головы посетителей качались в такт мелодии. Посетителей в целом собиралось всё больше. Старые не спешили уходить от бесплатного колодца, свежие приходили и присоединялись к веселью, им же пересказывали в красках историю унижения контрабандиста, каждый раз добавляя всё новые подробности. Скрипка продолжала жизнерадостно пиликать, теперь это был “Путник из Штарграйдена”. Фератейн постоянно ловил на себе любопытствующие взгляды; не за горами был момент, когда кто-нибудь попытается подойти, чтобы просто поболтать.
Он сжал пальцами столешницу, не замечая, что правой рукой оставляет вмятины от когтей и заклиная Рея вернуться поскорее. О, Фератейн мог бы отправить ему призыв на более тонком уровне, но не желал отвлекать его из-за своей блажи и оскорблённого чувства прекрасного.
Чувство прекрасного…
Он встрепенулся и осмотрел зал ещё раз, скинул свой блок и прислушался к душам вокруг. Эти разумы были расслаблены и спокойны - но это не распущенность и расхлябанность. Только расслабленность разумов, в жизни которых очень мало по-настоящему приятных и прекрасных вещей.
Фератейн поднялся из-за стола и прямым ходом направился к стене, запрыгнул на неё и подошёл к скрипачу. Тот, издав краткий диссонансный звук, замер и испуганно воззрился на вторженца, бывшего выше него больше чем на голову. Фератейн улыбнулся, медленно и почти не разжимая губ.
– Отдохни, – мягко и почти гипнотически произнёс он. – Отдай мне свой инструмент и посиди в зале.
– Это моя работа вообще-то, – возразил скрипач, рефлекторно прижимая скрипку плотнее к шее, а смычок к груди.
– Продолжишь завтра, потому что завтра тут не будет меня.
В последней фразе уже почти неощутимо звучала угроза. Скрипач, молодой парень лет двадцати пяти, с неопрятной копной светлых курчавых волос, секунду обдумывал фразу, его глаза бегали по залу, словно в поисках решения. Фератейн в нетерпении склонил голову и слегка расправил плечи, уже молча.
– Да ладно, ладно! Я просто ещё учусь! – ответил скрипач, протягивая скрипку.
– Спасибо, – вежливо поблагодарил Фератейн, бережно принимая инструмент и отбирая смычок.
Скрипач спрыгнул в зал и, оглядываясь, отошёл к свободному стулу. Он был встревожен, но больше перспективой потерять работу, даже если и низкооплачиваемую. С другой стороны, он понимал, что вряд ли кто-то вроде Фератейна будет работать в подобном местечке. Возможно, если бы он мог заглянуть на четыреста лет назад, то очень удивился бы.
Фератейн осмотрел скрипку, сетуя её состоянию. Инструмент был неплох, но в его жизни происходило слишком многое - от хранения в неправильных условиях, до дешёвого футляра и плохого ухода. На улитке были сколы, гриф местами потёрся, пара царапин на деке грозила превратиться в трещины, мостик располагался под небольшим углом. Простой рабочий инструмент, не имеющий никакого шанса - как все эти люди вокруг.
Фератейн прямо на сцене присел на корточки, бережно положив скрипку на колени, и принялся, как мог, приводить её в порядок. Поправил мостик. Проверил и настроил струны. Ласково, как испуганного кота, погладил деку, ища изъяны. Чуть натянул волос в смычке, хотя тот был удручающе замызган и растрёпан. Потом выпрямился, прижал скрипку к плечу и задумался, закрыв глаза. Что может тут подойти? Что-то простое? Нет, не годится. Триумфальное? Тоже нет. Лирика? Ни за что. Хм…
Он вспомнил мёртвые глаза в концертном зале. О, он добирался до их душ, даже если копать приходилось слишком глубоко. Он уже точно решил, что собирается опять убраться как можно дальше от всех филармоний. Почему не начать прямо сейчас?
Смычок коснулся струн, извлекая чёткие и громкие звуки, быстро сменившиеся тихими нежными касаниями, звучащими почти как плач. Мелодия продолжала литься, нота за нотой, как жемчужины, протягиваемые между пальцами. Только сейчас Фератейн понял, что в баре царит почти полная тишина - с тех пор, как он отогнал скрипача-недоучку со сцены. Возможно, потому что в его взаимодействии с инструментом была уже не нарочитая, а вполне искренняя ритулизированность.
Взлёт! Прыжки! Иллюзия диссонанса!
Мелодия приобрела оттенок безумия в своей скорости и мелодичности. Она разлеталась по залу, как крылья, касаясь каждой души, каждой мысли, каждого ощущения в зале. И души ответили. Фератейн ощутил эйфорию, которая возвращалась от ушей, никогда не слышавших ничего подобного. Просто потому что у них не было таковой возможности.
Он собрал эту эйфорию и вернул её обратно. Что может подойти этому моменту больше, чем “Дьявольские трели”? Фератейн сейчас действительно дарит им искушение.
Запахи, тусклый свет, скрип деревянных стен, завтрашняя нудная работа - всё это растворилось за мелодией, сейчас лившейся, как степенная река.
Скрипка была непривычной и истерзанной, но она тоже откликалась, она начинала звучать всё лучше с каждым консонансом, её звук крепчал и бился о стены, как волны.
Потом Фератейн, как часто бывало, забыл о тех, кто находится рядом. Он не заметил, как за стол тихо вернулся Рей. Как здоровяк-бармен беззвучно всхлипывал, уткнувшись лицом в сложенные на стойке руки. Как все смотрели на него искрящимися от влаги глазами, забыв о бесплатном пойле в стаканах. Смычок порхал над струнами как перо ангела, но жалил души, как оса. Ноты скакали вверх и вниз, сплетаясь в невозможном узле звука.
Мелодия замедлилась, начала таять, оставляя ощущение невозможного покоя, почти усыпляющего, ритму которого почти поддался сам Фератейн. И опять дикий взлёт. Это уже предназначалось самому Фератейну и несчастному инструменту в его руках. Скрипка отзывалась, как и все, кто находился внутри бара. Казалось, что тусклую серость влетели острые осколки, распарывая её, уничтожая и заставляя сверкать даже то, что сверкать не может. Хаос в самом сердце гармонии, как обратная её сторона.
Тишина.
Даже сквозь сферу изоляции, которой обернул себя Фератейн, пробилась стена звука, издаваемая множеством глоток и хлопков руками. Он открыл глаза и увидел, что все находящиеся в баре стоят на ногах и восторженно аплодируют, не скрывая ещё блестящих на глазах слёз, не пряча эмоции, сияя на ментальном уровне, как фонари, очищенные от грязи. Фератейн начал было улыбаться, но тут же одёрнул себя и только поклонился, после чего крайне бережно отложил скрипку и смычок на крышку стоящего рядом потёртого фортепиано. Он не успел нормально спуститься со сцены - фактически его стащили, восторженно смеясь, нахваливая, благодаря на все лады и стуча крепкими, как дубовые доски, ладонями по спине и плечам.
Сквозь эту живую какофонию пришла чёткая направленная мысль:
“... и семикратный опыт одиночества. И новые уши для новой музыки. Новые глаза – способные разглядеть наиотдалённейшее. И новая совесть, чтобы расслышать истины, прежде немотствовавшие. Вот что бывает, когда бог решает ненадолго спуститься с небес и сыграть для смертных. Тогда они сами на миг становятся почти богами. Признаю, друг мой, я бы не смог лучше”
Фератейн встретился глазами с Реем и глубоко кивнул ему, прежде чем его утянул человеческий водоворот.
- Подпись автора
[html]<style>a.rose-signature {width:70px;height:170px;bottom: 5px;right: -30px;position: absolute!important;background: url(https://forumstatic.ru/files/001c/80/b1/91103.png) no-repeat center / 100%;z-index: 5;border-bottom: none!important;filter:brightness(1.3);will-change: filter;transition: filter .3s ease-in-out;}
a.rose-signature:hover {filter:brightness(1.5)}
a.rose-signature::before {content: none!important;} </style>
<a href='https://lepidus.ru/viewtopic.php?id=6633#p276002' title='хронология' class='rose-signature' target='_blank'></a>[/html]
