Лишь только отблески солнца начинали меркнуть в вышине, Колестис пробуждалась от глубокого забытья, радуясь приходу темноты. Она всё ещё не свыклась с мыслью, что теперь лишь Параселена является её единственной спутницей. Ей недоставало дневного света, не обжигающего, а нежно согревающего её кожу. Однако теперь солнце стало её врагом и ей ничего не оставалось кроме как принять это.

Колестис, мерила шагами небольшую комнату отдыха, нетерпеливо поглядывая на плотные шторы, сквозь узкую щель которых пробивался тусклый луч угасающего солнца, когда её уединение нарушил бог Смерти. Она бросила на него взгляд из-под нависших бровей, словно бы была не рада его присутствию, хотя её дурное настроение было связано отнюдь не с ним.

— Я будто узница, а дневное светило — мой неусыпный надзиратель, — проговорила Колестис, ощущая, как растет гнев из-за того, что оно все еще не скрылось за краем земли. — Что за дьявольские чары? — она встала перед окном и протянула ладонь, давая лучу коснуться кожи.

Область руки, освещенная солнцем, сначала задымилась, а затем начала обращаться в прах. Она испытывала адскую муку, но, стиснув зубы, выносила ее, позволяя солнцу совершать свою мучительную казнь. Только когда в уголках глаз показались слезы от невыносимой боли, она резко отдернула руку и прижала к себе, зашипев и проклиная солнечный луч.

— Проклятие тому, кто обрек меня на эту участь! — взвыла Колестис, прижав обожженную руку к груди. К её удивлению, раны начали затягиваться с привычной быстротой. Покраснение прошло, почерневшая плоть снова восстановилась и была такой же, как и прежде.

Боль для Колестис была не врагом, а союзником – она дарила ощущение жизни. Каждая вспышка страдания пробуждала в ней эхо чего-то потерянного. Гораздо мучительнее солнечных ожогов было то гложущее чувство: она забыла нечто важное, что отчаянно пыталась вспомнить.

Колестис закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на этом неуловимом ощущении потери. В её сознании проносились обрывки воспоминаний, словно тени на ветру – они появлялись и исчезали прежде, чем она успевала их разглядеть. И все это происходило в мгновение. Но что-то важное вновь и вновь ускользало от неё, как песок сквозь пальцы.

— Я спала, — открыв глаза, произнесла Колестис, снова посмотрев на Фетиха. — Но в царстве снов меня удерживало не желание, а кинжал, что создала когда-то проклятая ведьма Авайя, — она помнила лишь обрывки воспоминаний, и, к счастью, не то, что поведала иссинка незадолго до своей смерти. — Где же он теперь? — спросила она.

Отредактировано Колестис (08.06.2025 21:59)

Подпись автора

Хронология

Колестис чувствовала себя так, словно её душа была обнажена, а не кожа, и обожгло её не светило, а нечто неизмеримо более палящее. Её дух не находил себе места и терзался в муках в пределах собственной физической оболочки, которая сейчас казалась ей темницей.

Эти внутренние страдания нашли выход в отчаянном желании освободиться от земных оков – распахнуть занавески и подставить лицо заходящему солнцу, словно только так можно было облегчить душевную боль. И, вероятно, она бы сделала это, если бы не Фетих, который все это время был рядом и теперь не позволил ей истязать себя дальше. Но даже его нежные прикосновения, обычно дарившие покой, оказались бессильны перед этой бурей страстей, терзающей её душу.

— Верни мне его, — в твердом взгляде Колестис читалась непреклонность, а губы подрагивали, но не из-за улыбки, а из-за внутреннего напряжения, которое превращало её сердце в лед. — Ты не должен был возвращать меня, — её голос стал на тон тише, словно каждое произнесенное слово давалось ей с трудом. — Всё едино буду я оставлять тебя. Любовь твоя не спасет меня. Любовь мужчин губила меня тысячи лет. И тысячи лет бы спала я сном долгим и не познала бы той боли, что снедает меня ныне, если бы ты не вернул меня к жизни.

Колестис отчаянно пыталась освободиться от его сильных рук, словно не хотела, чтобы он более обнимал её. В ней будто бы боролись две части: одна часть желала, чтобы он обнял её и сказал, что они справятся, а другая стремилась сбежать от него в другое место. Однако место это ей было неизвестно, а от того не знала её душа покоя.

В глубинах её сознания, истерзанного кошмарными образами и пронзённого изменами, росло древо цвета лунного серебра, сплетённое из обещаний, чья сила до сих пор ощущалась. Это дерево было взращено Рикаром. После её отказа оставить Тамерию, он проник в её мысли и подчинил её волю, но Колестис не могла предать свою привязанность, оказавшись в тисках противоречий. Даже по прошествии многих лет ей слышался звук удара молота о наковальню, между которыми волей случая она оказалась.

— Я не хочу больше чувствовать то, что чувствую, — ударив его в грудь, произнесла Колестис, — Эту боль не унять. Не унять ничем, кроме чужой боли. Я стала чудовищем, — она посмотрела ему в глаза. — Люди постоянно говорят о том, что хотят жить вечно. Но знают ли они, что значит вечность? Что значит быть такими как мы. Знают ли они, как время коварно с нами?

От прежнего спокойствия не осталось ни следа. Теперь она понимала: каждый раз, когда она пыталась убежать от своей судьбы, судьба лишь догоняла её, оборачиваясь новой болью. И в этой бесконечной гонке не было ни победителей, ни побежденных – только измученная душа, ищущая покоя в мире, где покоя не существовало.

— Что такое боль от ожога светила, предавшего меня, когда моя душа горит? — она смотрела на него так, словно искала в его глаза ответы.

Подпись автора

Хронология