Энтони жил свою лучшую жизнь. Случившуюся, как ни странно, уже после смерти и имеющую ряд существенных недостатков в виде, например, неспособности как следует пресытиться искусственной кровью или даже человеческой, а также периодически бьющего по мозгам дикого либидо, с которым надо было как-то справляться и желательно в рамках закона, но эй! никто не совершенен!
По крайней мере, пока.
Зато с обращением Энтони заимел ряд весомых преимуществ, на которых и предпочитал концентрироваться. Действительно, далеко не сразу он понял какой дар ему подарил бывший коллега и сгоряча успел наломать немало дров. Однако стоило этой истине прочистить его мозг, как дом Энтони с каждым днем полнился все большим количеством разнообразных предметов, книг и материалов. Его дом в стиле бохо был выполнен в теплых тонах и помимо стопок книг, растущих из пола по углам аки сталагмиты то тут, то там, он был заполнен всякой всячиной, которую порой было невозможно обойти что-либо не задев. Какие-то картины размером от с него ростом и до фаланги пальца, прибочинившиеся у стены и на свободных полках - некоторые из которых даже не были освобождены от защитной бумаги. Куча локальных светильников — преимущественно торшеров с бахромой по абажуру, горящих приглушенным теплым светом. Даже музыкальные инструменты! Пусть при жизни Тони не проявлял явного интереса к музыке с точки зрения исполнения и сочинительства, но сейчас у него имелся такой запас времени, сил и возможностей, что грех было не попробовать.

В два часа ночи, когда у двери дома Энтони возник нежданный, но всегда желанный гость, он был занят чтением некоего философского трактата. Достаточно древнего и раритетного издания, с которым необходимо было обходиться с крайней нежностью и осторожностью, что у Тони, переворачивающего страницы, едва касаясь кончиками пальцев, получалось практически безупречно. На нем были надеты очки для чтения, которые ему совсем не требовались. Это была скорее привычка, атрибут, дань ритуалу. При жизни его зрение было неважным и год от года стремительно ухудшалось. В планах было что-то с этим делать, рассматривались различные варианты, вплоть до роботизированных имплантов, но все это оказалось не актуальным, стоило Энтони начать свою новую жизнь.

Аккуратно закрыв ветхую книгу и уложив ту на крохотный столик рядом с широким диваном, где он восседал, закинув перекрещенные босые ноги поверх низкого журнального столика, он направился открывать страждущему дверь. Мысленно он прикидывал возможные варианты, а также просчитывал действия и шаги. Искренне надеясь не встретить там жадную до оргазмов от "вампирских поцелуев" и не только девушку, с которой Энтони имел неосторожность связаться несколько месяцев назад в рамках тестов собственных возможностей, он встретил там Дженис.

Во всем белом он распахнул перед ней дверь и ее растрепанные кудряшки заколыхались, как музыка ветра. Мрачное крыльцо залил столб мягкого теплого света из-за спины Энтони, подсвечивающего его фигуру по канту золотистой линией и играющей золотом на изгибах кудрей Дженис. Несмотря на тень, брошенную ему на лицо, его бледная кожа и с обращением посветлевшие на несколько оттенков светло-голубые глаза были как будто бы дополнительными приборами освещения. От его нюха не укрылся алкогольный шлейф, от взгляда — размазанная тушь с микроскопическими остатками капелек слез на ее ресницах. Пусть Дженис и была очевидно разбитой, но по-прежнему прекрасной. Может, даже более прекрасной, чем когда светилась улыбкой и счастьем, вызванных и направленных не в сторону Энтони. 

Не задавая лишних вопросов, он лишь нахмурил брови. Не рассыпаясь на лишние церемонии, она сразу перешла к сути.
— Он меня больше не любит, — сказала Дженис, и, сгустив брови сильнее, Энтони шумно засопел.
Ну а что уж тут еще скажешь? И в особенности, когда с трудом удается сдержать улыбку. Не то, чтобы он был рад страданиям любимой сестры, но черт возьми! Их отношения с Леонардом всегда были лишь вопросом скоротечного времени. Решив пока не встревать в трагедию Дженис со своими оценочными суждениями, Энтони снял с лица очки и отступил в сторону, чтобы пропустить ее внутрь.

— Что он сделал? — хотелось бы верить, что не причинил ей какого-либо физического вреда, помимо помотанных нервов, но мысленно Энтони уже сносился до дислокации Леонарда, чтобы устроить тому конкретную взбучку. Разумеется, Тони понимал, что подобное поведение контрпродуктивно и он до последнего будет бороться с этим чувством, но сжавшиеся желваки, кулаки и напрягшиеся вены у виска так и шептали... И вмиг замолчали, стоило Тони увидеть дрожащие губы и увлажнившиеся глаза Дженис - поистине редкое зрелище, которое словно по заказу падало до кучи к остальным реликтам, которыми в последнее время полнился его дом.

— Ну разумеется, — ей можно было даже не спрашивать, а просто приходить в любое время и оставаться навсегда, но манеры, воспитание. Босой Энтони вышел к ней на крыльцо, чтобы осторожно приобняв, помочь пройти внутрь. Но не успели они и пары шагов ступить, как Дженис уже плыла по воздуху. Энтони с легкостью приподнял ее одной рукой и прижал сбоку.
— Прямо как в детстве, помнишь? — когда им было примерно восемь и шесть. — Только сейчас ты совсем пушинка.
Они прошли внутрь и легким движением ноги за спиной Энтони прикрыл за ними входную дверь.

В планах было двигаться в гостиную и разговаривать, но дойдя до распутья между гостиной и кухней, он спросил:
— Хочешь что-нибудь?

Отредактировано Энтони Картер (Вчера 11:57)

Готовый исполнять любые капризы расстроенной сестры, Энтони облегченно выдохнул, стоило ей отказаться от всего, кроме его общества. К ее внезапному визиту с точки зрения угощений он оказался банально не готов. Его кухня, не покрывшаяся слоем толстой пыли только ввиду регулярной наемной уборки, могла предложить разве что скупой запас напитков. Тогда как холодильник весь под завязку был забит исключительно бутылками с искусственной кровью. Энтони не сильно увлекался перееданием при жизни, после обращения же получение удовольствия из еды и вовсе потеряло всякий смысл. Он ощущал себя этаким трезвенником-язвенником, вынужденным сидеть на строгой диете, лишь бы поддерживать в своем теле жизнь. Ни смертная еда, ни искусственная или даже человеческая кровь не приносили ему сколько-нибудь достойного удовольствия. Иногда радовал секс, но опять же мастурбация вскоре стала ощущаться как одна из тех бутылок в его холодильнике, парный нес в себе определенные риски. В своем новом качестве он страдал от одиночества, пытаясь заполнить гигантский пробел в душе различными покупками и предметами - еще одним источником быстротечного удовольствия. Он понимал, что для счастья ему требуется ему подобный. Вампир, с которым он готов был бы повязаться со всех сторон, соорудив новую кровную связь.

Дженис пахла карамельно-ванильной сладостью. Ласково и осторожно перебирая ее локоны прохладными пальцами, Энтони не мог избавиться от назойливых мыслей. Ему казалось, что ее кровь тоже должна быть на вкус, как самая вкусная конфета с жидкой начинкой. Доставляющая неземное удовольствие, даже несмотря на ее такой же смертный статус. Раскинув золотые кудри по его коленям, Дженис жаловалась на своего мужчину, проливая по нему и их отношениям слезы. Энтони тем временем проливал слюнки по ней, мысленно борясь с мыслями и желаниями, которые с каждым мгновением подступали все ближе, потихоньку выдавливая его молодые клыки наружу. К счастью, ему не надо было что-либо говорить — лишь внимательно слушать. Но и это порой получалось у Энтони с переменным успехом, когда он раз за разов выпадал в собственные фантазии, будучи загипнотизированный плавно двигающимися губами сестры или сверкающими у нее на щеках дорожками из слез. А еще, помимо прочего, его взгляд то и дело спускался на ее шею и декольте, где напрягались мышцы, пульсировали вены, яснее проступали ключицы...

Какого Всесоздателя она не приняла ангелику сегодня?! Не то, чтобы Энтони возражал дышать дивным ароматом против разлагающихся помоев, но вторые обычно добавляли дополнительную защиту. Которая, хотелось бы верить, была лишь перестраховкой, тогда как Тони в состоянии держать себя в руках. Доверие сестры - это важно, он скорее бы выкорчевал себе клыки, чем сотворил что-то против ее воли. Но искушение, тем не менее, было очень велико. И если бы не ее голова у него на коленях, то он бы уже десять раз сносился бы до холодильника. Вряд ли бы это чем-то существенно помогло, но хотя бы забило живот.

За все время ему удалось отвлечься лишь единожды, когда Дженис вернула их в детство. Тогда он понимающе кивнул и улыбнулся. Он тоже помнил те времена с теплотой. Запах хвои, снега, звук трескающихся поленьев в камине и звонкий смех. Какой контраст с тем, что происходило сейчас.

Пусть он не реагировал на слова сестры голосом, то и дело проверяя кончиком языка выступившие клыки, но он не забывал поддерживать ее мимикой. Он удивленно приподнял брови, стоило в рассказе появиться Адаму. Возможно, даже слишком удивленно, ибо сделал это скорее ввиду желания поддержать, словно бы ведущий к этому шок-контенту рассказ подобную реакцию предполагал, но на самом деле ему было несколько наплевать и на Адама, и на этого нерадивого психотерапевта, и даже на Леонарда. Единственное, на что ему не было наплевать — это на Дженис и ее расстройства.

Кое-как сдержав улыбку на моменте дважды повторенного "Я этого не хотела", хотя все помнили сколько раз Дженис переносила дату свадьбы под разными предлогами, Энтони постарался сделать максимально серьезное лицо и поддержать ее глубоким кивком. Дескать, да, ты не хотела, просто так сложились обстоятельства. И вообще! Это все Леонард виноват! И если ранее на эту тему Энтони больше иронизировал мысленно, то стоило ему услышать про "не так важна" и "безразлична", как Тони сказал, стараясь поменьше шевелить губами:
— Тогда стоит ли проливать столько слез по этому идиоту? Если ты не важна, безразлична, если он не бьется за тебя до последнего — против всех, включая и в первую очередь, против тебя самой же? Очевидно, что Вы с ним слишком разные... — Энтони попытался осторожно подушечками пальцев промокнуть слезы с ее щек, которые рассматривал сверху с невероятной нежностью.
— Если бы ты только видела какой видят тебя мои глаза, ты бы не потратила на этого Леонарда и слезинки... — он растер ее слезы между пальцами и не сдержался, чтобы не попробовать. Вдруг и ее слезы могли бы оказаться сладкими. Энтони попытался это скрыть, когда отвел голову в сторону и накрыл пальцами губы якобы в задумчивости. Сам же, приоткрыв челюсть, скользнул между кончиком языка. Ее слезы не были сладкими, но и совсем обычными их было не назвать. Энтони же пожалел о своем поступке сразу же, стоило его телу отреагировать.
— Прости, — ввиду чего ему пришлось осторожно переложить голову Дженис на диван, а самому подняться, — Немного затекли ноги, — какая глупость! Оставалось разве что надеяться, что она не настолько в теме всех этих тонкостей и за собственными переживаниями не заметила метаний Тони.
— Тем не менее, я знаю что тебе могло бы прямо сейчас помочь. Хочешь, и я сделаю так, что как минимум на сегодня Леонард станет тебе также неважен и безразличен? А хочешь, я могу сделать тебе так хорошо, что... — он прервался, толком не зная с чем сравнить те стоны, которые он слышал от любительниц "вампирских поцелуев". Разве что с теми стонами, когда он это многократно усиливал, выкручивая рубильник и еще добавляя воздействия физически. Хотя тут главное не перестараться. Впрочем, подобного рода развлечения Дженис он пока и не думал предлагать, а лишь так, практически "невинно" поправить ее плачевное состояние.

Отредактировано Энтони Картер (27.08.2025 12:12)

Что ж, надежды Энтони оправдались - Дженис не заметила ничего, что напрямую и буквально физически ее не касалось. Отчасти он порадовался, но отчасти и погрустил. Сестра была слишком поглощена собственной драмой и расстроившим ее возлюбленным, что Энтони даже показалось, словно замени его кем-то другим - готовым слушать, утвердительно кивать и иногда поддакивать - так она и не заметит. Зря дергался - она совсем ничего не понимала. Или талантливо делала вид, словно бы не понимая сути им предложенного.

Тони немного нахмурился, но далеко не ушел. Он присел рядом с тем подлокотником, на который Дженис положила свою голову вместо его якобы затекших ног. Он раскрыл пухлые губы, которые хоть и бросали тень, но не могли полностью скрыть его острые клыки, и вне зависимости действительно она не поняла или притворилась, попытался объяснить:
- Да я... - было начал он, но практически тут же осекся, стоило только зазвучать голосу Дженис.
Которая говорила все о своем... все о нем.

Энтони повесил голову, которая всего несколько сантиметров не касалась облюбованного сестрой с братом подлокотника.
- Мог? - и его напряженный взгляд уставился на ее макушку. То есть после таких заявлений она, что, получается была готова его простить и принять с распростертыми объятиями обратно?

А дальше, удивительным образом не распознав его ранее озвученных предложений, Дженис сумела в точности ответить на каждое из них. Тони услышал: ей не нужно было выкручивать на ноль регулятор громкости ее чувствоприемника, вещающего обиду, досаду, злость и горечь любви, ведь она не хотела, чтобы Леонард ей становился ответно безразличным. Тони услышал и то, что единственно способно доставить ей то самое удовольствие. Надо отдать Дженис должное, о своих хотелках она говорила открыто и в максимально доступной форме. Только отчего-то Энтони не слышал, чтобы Леонард отбивал порог его дома виноватой головой. Дженис, судя по всему, не слышала этого тоже, сделав верный вывод. А после сказала такое, что кольнуло нутро Энтони острой иглой возмущения. Так вот кто он на самом деле - никто? Понятно, что вряд ли сестра подразумевала любовь отца, брата, матери, когда говорила про никого. Понятно, что для нее нелюбовь Леонарда обесценивала всю остальную любовь в мире, предназначенную для нее. Все это Энтони прекрасно понимал, но чувствовал совершенно иное.

И когда она вернулась обратно к обсуждению Леонарда и причин его, совершенно для Энтони очевидно паскудных поступков, то схватившись за голову, Тони натурально взвыл. Он поднялся на ноги и, зажав между пальцами светлые локоны на длинной челке, заметался по комнате, но обязательно в районе видимости Дженис.
- Ну ты серьезно НАСТОЛЬКО себя не уважаешь и не ценишь? Какая разница почему он выбрал тебя, когда не в состоянии элементарно удержать? А что будет потом? Ну, после этого... - Энтони немного скривил губы, пренебрежительно поводив указательным пальцем в районе дивана, - ...сеанса терапии? Все забудется, все простится и до нового раза, когда этот... опять решит вытереть о мою сестру ноги? Никто ее не любит - пха! Повернулся же язык сказать такое! - от чувств Тони пнул низкий журнальный столик, что стоял рядом с диваном. Тот взлетел вверх с такой скоростью, что его столкновение со стеной должно было стать фатальным. Но едва столик успел преодолеть хотя бы половину пути, как шустрый Энтони уже вернул его на место с явным сожалением на лице. Тем не менее, этот выплеск оказался полезным, а он посоветовал сестре уже спокойнее:
- Сделай мне одолжение и посмотри хотя бы чуть дальше своего носа. Обещаю, ты сможешь найти там массу интересных открытий.

Отредактировано Энтони Картер (27.08.2025 22:06)

Энтони не планировал ее пугать, равно, как и вызывать в сестре неприятные чувства. Его намерения были направлены скорее на усиление ровно противоположного диапазона ее эмоций, но лишь одно неосторожное движение и вон оно как получилось. Грудь Дженис высоко вздымалась, пока она пыталась успокоить ускорившее ход сердечко, Энтони пытался успокоиться через движения, то и дело бросая в ее сторону косые взгляды. Выходило скверно. На его изначальное возмущение ложился ее испуг, сверху его досада и злость за собственную несдержанность. А еще, конечно же, злость на нее. Она не то, видите ли, имела ввиду!

Губы Энтони искривились:
- А что ты "имела ввиду"? - и почему это самое "это" нельзя было иметь ввиду с самого начала, не доводя ситуацию до всплеска? Пусть небольшого, но достаточно контрастного. Риторический вопрос, что Тони, конечно же, понимал, оттого и не бросал его в Дженис, оставив в качестве дополнительного слоя негодования на своем эмоциональном пироге.

Ее грустные глаза заставили погрустнеть и Энтони.
- Прости меня, малыш, - опустив взгляд, он покачал головой, в полной мере ощутив насколько был несправедлив к собственной сестре, обратившейся к нему в глубокой ночи за пониманием и помощью. А что он в ответ? Отчитал ее и обругал. Еще и попытался перетянуть одеяло ее внимания на собственные попранные чувства, будь они неладны! - Мы совсем не тем занимаемся...
Но как? Как ей донести все те изыскания и открытия, случившиеся с Энтони уже после обращения? Как, не задев чувств, сообщить, что следствие ее любви к брату теперь выглядит скорее нелюбовью? Что ее цель - это вред, тогда как смертные шоры на ее прекрасных нежно-голубых глазах мешают ей увидеть главного?

- И ты на меня, ладно? - Энтони принял объятия Дженис с готовностью, в ответ приобняв за спину и погрузив пальцы правой руки обратно в ее локоны. - Иногда я ощущаю себя снова как подросток: гремучая смесь чувств, бьющее по голове либидо... - забывшись, он втянул ее аромат, прикрывав от удовольствия глаза. Которые распахнулись вновь, стоило ей только заговорить о "не переживу".
- Это-то меня больше всего и пугает...

Мягко переступая с ноги на ногу, он ласково, словно убаюкивая и рассказывая сказку, заговорил:
- Я в ужасе насколько смертные действительно смертны. Внезапно смертны, в любую минуту. Когда ты сам такой, то об этом как-то не задумываешься. Наверное, чтобы не сойти с ума и не встретить неизбежное незамедлительно. Это иллюзия, что у нас есть время, что мы можем что-либо контролировать и строить планы, которые на самом деле могут пойти прахом в любую минуту. В любую минуту работа всей твоей жизни может стать бессмысленной и ненужной. И самое страшное, что в первую очередь она станет бессмысленной и ненужной для тебя, ведь тебя больше не будет... Жил-был, например, такой замечательный человек, как Томас. Мечтал, строил планы, к чему-то стремился, а потом пуф. И Томаса не стало, и ничего не стало. Столько лет, усилий, страданий, развития и превозмоганий - все впустую, все обнулилось, все было зря. Ты понимаешь о чем я говорю, Дженис? То, что случилось со мной - это новое слово в нашем развитии. Я эволюционировал и больше не хочу возвращаться обратно. Быть человеком - это деградация, компромисс, полумеры. Зачем? Когда можно обладать всем... - он приобнял сестру чуть туже.
- И когда я думаю о тебе - о твоих талантах, умениях, знаниях... О песчинках твоей жизни, которые ты тратишь на обдумывание глупейших поступков Леонарда... Все это такая бездарная трата. Время уходит, ты могла бы стать великой. Все еще можешь. Со мной. Ты и я - мы бы изменили этот мир до неузнаваемости, ты только представь! Умножь себя на, как минимум, пять и добавь меня и возведи все в вечность. Ты только представь...

Энтони стало так хорошо, когда он представил и сам. Погрузившись в эту фантазию, а носом в локоны сестры, он вновь втянул ее аромат.
- Как же ты вкусно пахнешь... - с прикрытыми веками, он провел кончиком носа условную линию рядом с виском и по скуле, где, не сдержавшись, оставил легкий поцелуй.

Отредактировано Энтони Картер (28.08.2025 13:05)

Пусть на завершение процесса по обращению Энтони в вампира ушло порядка пяти дней, но он был убежден, что по-настоящему переродился где-то примерно спустя полгода. Это случилось, когда с его души, словно засохшая грязь, обвалились сковывавшие полет мысли стереотипные установки, традиции и иные шаблоны поведения. Тогда былой Энтони умер вместе с его смертным телом, а новый воспрял духом - энергичный и наполненным идеями.

- А ты разве не понимаешь? - Тони столько раз гонял эти аргументы в мысленных спорах сам с собой, что к моменту, когда он решился поделиться ими с самым близким ему человеком, он ожидал, что они, как нож по мягкому маслу, проскочат внутрь, не встретив какого-либо существенного сопротивления. Потому что, не считая ряда важных, но не таких существенных и главное - поправимых моментов, Энтони считал свою идею по меньшей мере гениальной.

И пусть Дженис сходу не захлопала его гению в ладоши - он понимал, на это требуется определенное время, сам завершил этот путь совсем недавно, но она и не выказала яростного сопротивления. Она сомневалась, это нормально, нужно продолжать мягко давить дальше - заключил сам для себя мысленно Тони, словно бы вел дневник наблюдения за испытуемой.

- Нет? - Энтони улыбнулся и поцеловал ее уже пониже скулы. И снова повторил за ней: - Нет? - тихонько хихикая, как если бы он сейчас ме-е-е-едленно снимал с нее груз ответственности. - А как мне следует говорить?
И вот он - один из возможных контраргументов, самый сильный. Вероятно, Энтони не стоило приводить в пример Томаса, которого застрелили, ведь вампиров тоже возможно застрелить. Да, с некоторыми условиями, но тем не менее. С другой стороны, шило в мешке не утаишь и он рано или поздно, да возник бы в разговоре.
В свое время внезапная смерть старшего брата потрясла Энтони до глубины души, от чего он, казалось, до сих пор так и не оправился. Всего секунда и вот человек есть, а вот его уже нет. Первое время Тони не мог поверить, что так бывает. Что его брошенная в шутку фраза: "Не веди себя как неудачник" станет последней, что он когда-либо старшему брату скажет.
И поэтому, Тони, не веди себя как неудачник, - говорил он уже сам себе.

- Да, любого можно убить, - согласился он с сестрой, смотря ей ответно в глаза и ощущая притягательную близость губ, - но есть большая разница в количестве способов и уровне подготовки. - Энтони закончил свою мысль и словно точку в конце предложения, оставил и на ее губах поцелуй. Легкий, невинный, как будто шутка. Просто чмок. То, как они соприкоснулись ранее казалось ему невозможным оставить совсем без какого-либо внимания.

Она произнесла его имя, за Тони последовало незамедлительно:
- Дженис? - вопрос с легким предостережением прозвучал в интонации и отразился в изгибе брови.
Он ощутил изменение в ее настроении, да и ее руки, переместившиеся к нему на грудь, не сулили ничего хорошего. И хотя Энтони продолжал крепко обнимать ее за спину, но он не представлял что будет делать, реши она вдруг его оттолкнуть.

К счастью, этого не происходило. На небольшой момент в гостиной, помимо естественных процессов, вообще ничего не происходило. Все замерли в ожидании чего-то. Наконец, она сказала: "Так нельзя" и Энтони широко улыбнулся. Ну, малышка. Энтони мягко накрутил одну из ее растрепанных кудряшек на палец и вытянул локон к подбородку. Куколка. Его ладонь так и расположилась по кромке ее лица. На контрасте с прохладой, ее кожа, казалось, пылала.
- А что я на самом деле думаю? Расскажи мне. - попросил он с улыбкой.

И когда она начала, то запрокинув голову, "запутавшийся" Энтони громко расхохотался.
- В том и дело, что мы - Картеры! - несмотря на то, что Дженис являлась одной из самых умных людей, которых Энтони когда-либо встречал, но иногда она была такой глупышкой. Это в ней Тони умиляло. Он терпеливо пояснил: - И следовательно - мы можем все! А если постараемся, то получим и еще больше - весь мир будет у наших ног! Ты со мной? И папа, и мама, и даже твой клятый Леонард... будет бегать и вымаливать прощение, но будет уже поздно... - взяв лицо Дженис уже в обе ладони, Энтони потянулся к ней за поцелуем.

Не ощутив сопротивления на первых порах, Энтони пошел дальше. Он не спешил, чтобы невольно не спугнуть, и действовал поэтапно. Сначала губы, затем язык, а после и руки получили волю. Подушечкам пальцев Тони больше не было нужды вжиматься в кожу Дженис на скулах и шее в застывшей готовности. Некоторое время они еще хранили ее тепло, когда скользили по бархату ее платья.

Когда она застонала, Энтони довольно улыбнулся. Прямо в поцелуй, не прерывая его, а даже, напротив, стараясь усилить. Как если бы хотел ее не просто зацеловать до каждого уголка, но натурально съесть. Ему казалось, что он слышал приглашение, которое шептала пульсирующая кровь Дженис. С которой он даже спорил, не желая прерывать их поцелуй, словно бы от его продолжения зависело многое. Но, возражала ее кровь у него в голове, Энтони мог бы ее попробовать лишь надкусив немного ее губу, как бы невзначай. Дескать, ты ведь хочешь. И, конечно же, Тони хотел. Его желания демонстировало тело всеми доступными способами, которыми и собиралось любить Дженис. Ему было интересно увидеть сестру в один из самых интимных моментов, когда тело, словно бы, живет своей жизнью - в момент оргазма. Энтони хотелось подарить ей радость и счастье - пусть мимолетные, и даже несмотря на то насколько ей шли слезы с печалью. Переливающиеся дорожки слез на щеках, подрагивающие надутые губы, меняющийся оттенок глаз. Дженис была красива, из-за чего ее лицу шло примерно все. Наверное, измажь ее в грязи и обвешай пухом и листьями она все равно была бы прекрасной.

Это открытие случилось с Энтони не сегодня. Он прекрасно помнил свои мысли в момент, когда подумал "а сестра-то расцвела". Да, у нее все еще были милые припухлости на щеках, как, впрочем, и у Тони, они в принципе были достаточно похожи в чертах. Настолько, что, как говорится, родство и принадлежность налицо. Долгое время ему не давала покоя мысль, что зачастую в партнеры выбирают внешне похожих на себя. Но гнал ее взашей, она казалась слишком безумной; пытался спорить, встречаясь с, казалось бы, совсем непохожими девушками. И вот мы здесь.

- Тебе разве не нравится? - спросил Энтони, ощущая ровно противоположные исходящие от нее вибрации. К этому моменту его рука находилась у нее на бедре, забравшись под подол платья. А когда губами он не сумел дотянуться обратно до ее, то припал влажным поцелуем к шее Дженис. Ему казалось, что он сможет ее переубедить, утянуть обратно в их славный омут, но ее отталкивающая его грудь рука была твердой.

Он посмотрел на ее губы, которые она касалась пальцами и облизнул свои, скучающие не меньше. Прямо сейчас они могли продолжать погружение в пучины, но вместо этого всплывали на поверхность и отрезвлялись.
- Кто сказал? - Тони усмехнулся, являя свою широкую клыкастую улыбку. - Кто установил эти правила и почему мы обязаны им следовать? - решив, ничего не утверждать, Энтони лишь задавал вопросы. Важно было не столько самому убедить Дженис, сколько позволить ей самой убедить себя, как это случилось с самим Тони.

Сейчас же она давала заднюю и цеплялась за оправдания - ее можно понять. Вряд ли она планировала хоть сколько-нибудь сильно менять свою жизнь этой ночью. А тут одно к одному: расстройство от Леонарда, внезапный снег на голову от Энтони. Надо было дать ей передышку, чтобы не доводить до срыва и резких решений.

Энтони опустил голову и покачал ею. Как будто бы раздосадовано, но на самом деле он лишь пытался скрыть очередную улыбку. Не хотелось бы, чтобы она подумала, словно он насмехается. Но Дженис была такой милой.
- Ты права, забудем, - согласился Тони, - Ничего не было. Мы не будем об этом вспоминать и не будем говорить, ведь тебя ждет будущий муж, - Энтони так и подмывало добавить несколько уже знакомых им эпитетов в его адрес, таких, как: не ценящий, не любящий, но ему показалось, что такого емкого и лживого слова, как "ждет" уже будет достаточно. Ведь порог дома Тони до сих пор так никто и не отбивал. Конечно, даже реши Леонард пуститься вслед за Дженис, то вряд ли бы ввиду отсутствия с ней связи, сразу бы сообразил, где следовало бы ее искать, но все это уже совсем другая история. При этом ни разу не играющая Энтони на руку.

- Ты устала, тебе лучше отдохнуть. Прости, что все усложнил. Мне, видимо, тоже не мешало бы немного отдохнуть. Позволишь помочь? - что означало не только препроводить до спальни, где Дженис могла бы, наконец, расслабиться, и подготовить свежее белье и все такое, но Энтони недвусмысленно, подойдя ближе и раскрыв ладони, проявлял желание вновь ее перенести. На этот раз по-взрослому, на обеих руках.

Отредактировано Энтони Картер (Вчера 12:51)

Энтони отнес Дженис в свою спальню. Без всякого умысла, просто потому что она была лучшей во всем доме, а сам Тони в последнее время пользовался ею относительно нечасто. Так, что и постельное белье можно было считать практически свежим. По дороге туда, показавшейся длиннее фактической, из-за борьбы с искушением повторить попытку и припасть поцелуем под глупый девиз "Ничего не происходит", Энтони все-таки удержался.

В сравнении с гостиной, его спальня казалась минималистичной. Минимум предметов мебели, понятные и четкие линии, чистота и порядок. И лишь фотографии в рамках на комоде хоть что-то сообщали о хозяине. О том, насколько он любит и ценит собственную семью. Было там много детских фотографий, постановочных, где присутствовала вся семья в идеально выглаженных костюмах и платьях, несколько запечатленных моментов, когда никто не был готов. Впереди всех стояла фотография с Томасом, Энтони и Дженис, где им было где-то в районе семнадцати - двадцати пяти. Беззаботное время. Дженис только собиралась поступать в университет, Энтони уже там учился, Томас активно планировал продвижение в политической карьере.

Оставшись с разрешения Дженис, Тони расположился на другой стороне постели, сохраняя между ними небольшое расстояние. Когда она попросила его пообещать, что он никому не расскажет, то Энтони улыбнулся.
- Тебе не видно, но прямо сейчас я запечатал свои губы на ключ и вот он, - он сделал упор рукой в нейтральную зону между ними и положил воображаемый ключ перед ее глазами. - Пользуйся им на свое усмотрение. Я же обещаю сохранить все в тайне сколько потребуется. Приятных снов, - ему было просто пообещать подобное, ведь в планы Энтони действительно не входило как-то сестру шантажировать. К тому же, если однажды он дойдет до необходимости принуждения Дженис к чему-либо, то у молодого вампира для этого найдутся способы куда действеннее.

Возвратившись на свою сторону кровати, Энтони с жалостью посмотрел на свернувшуюся под одеялом сестру. Такую маленькую, беззащитную. Борясь с порывом как-то ее приобнять, он упрямо скрестил на груди руки и, закрыв глаза, тоже попытался уснуть. Только ха! Это оказалось не так-то просто сделать! И к моменту, когда дыхание Дженис замедлилось, Тони уже перебрал в голове ряд возможных занятый, способных отогнать его скуку. Вернуться к прочтению книги? Послушать в наушниках музыку? А, может, отправиться на ночной променад? Да кого он обманывает! Несмотря на то, что он согласился все забыть - ничто не было забыто, а обещание больше это не обсуждать тянуло его проверить мнение бессознательного Дженис. К счастью, в практике сновидений у него уже имелся небольшой опыт.

- Время начала нашей вечности, - улыбнулся Энтони во сне Дженис. - Ты подумала над моим предложением?

Задрав голову, Энтони завороженно наблюдал, как подсознание Дженис, словно ковер, плело из тонких нитей ее воображения новую реальность ее сна. Предметы спальни Тони, которые она запомнила накануне ненавязчиво трансформировались во что-то новое. Тони обратил внимание на позолоченное ложе, в которое преобразилась его невзрачная кровать и подумал, что как ни крути, а Леонард был все-таки прав: Дженис - действительно была "золотой девочкой". Не то, чтобы это было откровением для выросшего с ней бок о бок Энтони, но позабавило, как данный факт отразился в даже мелких деталях. Он заметил цветы, а потом и бордовую сорочку, струящуюся шелком по ее изгибам. Он опустил взгляд на себя. Энтони был одет все в тот же белый костюм свободного покроя, в котором встретил сегодня сестру. Потратив пару мгновений на внутренние торги "была не была", по его желанию белая ткань его костюма медленно на нем растворилась, словно в кислоте. И вскоре рядом с Дженис, приподнявшись на локте, лежал обнаженный брат, лишь немного прикрытый одеялом на бедрах. Белая кожа, напряженные соски, светлые, немного волнистые волосы: на груди и подмышках. Он не был атлетом, но достаточно поджарым. А вампиризм, как и всем, пошел ему только в пользу, усилив и подчеркнув ранее не настолько очевидные плюсы.

- Не говори глупостей, - попросил он с улыбкой, но отнюдь не счастливой или довольной, скорее сочувствующей - даже во сне ее разум был скован предрассудками и сомнениями.
Его взгляд, не успевший вдоволь рассмотреть все изгибы складок струящейся по ее телу ткани, возвратился к бордовой сорочке. И только успел забраться на самый пик изгиба ее бедра, как голос Дженис моментально приструнил его, возвратив вспять неприятным ответом.

- Почему? - коротко спросил Тони, поджимая губы. А узнав, нахмурил еще и брови.
Папа - ну, конечно. Нельзя сказать, что Энтони совсем о нем не думал, когда выходил сегодня с многогранным предложением к Дженис, но... Во-первых, он не собирался настолько афишировать их связь. А во-вторых, у них с Дженис своя жизнь и старику, уж коли тот не хотел потерять еще двоих детей, пришлось бы с их выбором смириться. И хотя Энтони казались эти аргументы достаточно весомыми, но вряд ли стоило вводить их в подобной формулировке в этот настолько интимный сон.

Энтони уже повесил голову и опустил взгляд, когда она еще сообщила о своем отъезде. Признаться, на какой-то момент он даже растерялся. И потерял веру, что ему в принципе удастся до нее достучаться. Но стоило только Дженис коснуться его щеки, как внутри затеплился слабый огонек надежды.

Он повернул голову чуть в сторону - так, чтобы оказаться губами в ее ладони. И, плотно закрыв веки, из-за чего затрепетали его ресницы, Энтони крепко поцеловал внутреннюю сторону ее ладони, шумно втягивая ее запах через ноздри. Затем, уложив в ее ладонь подбородок, он сказал:
- Не уезжай, - очень печальным голосом. И, подняв на нее взгляд, добавил не менее печально и вкрадчиво:
- Я не переживу, если ты уедешь. Не уезжай, будь со мной, папа поймет.
И осторожно перехватив ладонь Дженис своими пальцами, Энтони мягко потянул ее к себе. Стараясь не сильно упорствовать и давить, чтобы ненароком не спугнуть. Конечно, если было что в принципе спугивать. Если она уже все для себя не решила.
- Можешь меня хотя бы обнять тогда, на прощание?

Отредактировано Энтони Картер (Вчера 22:46)