Дженис провела бессонную ночь. После ссоры с женихом она покинула каюту, чтобы подышать свежим воздухом, а на мостике встретила господина фон Вернера, который в первый день произнёс торжественную речь. Их короткий разговор помог немного отвлечься, прежде чем она вернулась в пустую комнату.

Она лежала в кровати, смотрела на обручальное кольцо и горько оплакивала отношения, которые они методично разрушали: кирпичик за кирпичиком, ударяя по ним кочергой недоверия и взаимных обид. Ей было настолько плохо, что она физически ощущала, как боль от обиды и жгучей тоски распирает грудную клетку, словно изнутри на неё давит невидимый поршень. Хотелось кричать, крушить всё вокруг, но единственное, на что у Дженис действительно оставались силы — смотреть на то самое обручальное кольцо, кусать губы и проглатывать солёные слёзы.

Ближе к утру слёзы высохли, и она стала очень злой. Ночью Дженис так никому не позвонила, хотя нуждалась в поддержке больше, чем когда-либо, и несколько раз бросала взгляд на телефон. Она не хотела, чтобы родные беспокоились. Подруга сейчас прекрасно проводила время со своим мужем, и тревожить её казалось просто нечестно.

Зато у неё было довольно много времени, чтобы подумать обо всём. Оставшись наедине со своими мыслями, Дженис осознала, что эти отношения подошли к своему логическому концу. Она раз за разом прокручивала в голове, как Леонард кружил её по залу, особо не заботясь о том, каково ей, и пришла к выводу, что этот танец был их последним.

Дженис не могла простить ему обиды. Мелкие неурядицы, казавшиеся поначалу пустяками, теперь выстраивались в длинную цепочку предательства и равнодушия. Возможно, им следовало расстаться ещё тогда, когда она впервые предложила перенести дату свадьбы, но они продолжали играть в эту игру. Теперь всё казалось более чем очевидным.

Когда пришло время подниматься, Дженис ополоснула лицо и посмотрела на себя в зеркало. Она похлопала себя по щекам, чтобы придать им румянец, а затем вернулась в комнату. Достав из чемодана косметичку, она ловко убрала последствия прошлой ночи с помощью современных средств, выпущенных конгломератом «Мистериум».

Достав из гардероба шифоновое платье молочно-белого цвета, струящийся силуэт которого прекрасно подчёркивал её фигуру, она переоделась в него. Нежный материал, переливаясь в приглушённом свете, создавал впечатление воздушной вуали, окутывающей тело. Посмотрев на себя в зеркало, Дженис на короткое мгновение задумалась.

Покидая каюту, она уже знала, что сделает. На мостике уже собралось большое количество людей, которые хотели посмотреть на солнечное затмение через специальное стекло, установленное на дирижабле. Кто-то оживлённо переговаривался, делясь впечатлениями и предположениями, другие стояли в благоговейном молчании, предвкушая величественное зрелище.

Дженис заметила Леонарда чуть в стороне от толпы и, не проронив ни слова, уверенно направилась к нему. Её шаги были решительными, хотя внутри всё дрожало от волнения. Когда они оказались лицом к лицу, она протянула руку, взяла его ладонь в свою и, не глядя ему в глаза, вложила что-то в его раскрытую ладонь. Затем крепко сжала его пальцы в кулак.

В его руке оказалось обручальное кольцо — то самое, которое она без конца рассматривала всю ночь, то самое, что символизировало их несостоявшееся будущее. Металл был холодным, как и её решение, но в этом холоде была твёрдость её намерений.

Дженис посмотрела на него в последний раз и, больше ни слова не говоря, развернулась и направилась к балюстраде. Солнечное затмение стало символом их расставания.

Подпись автора

Хронология Дженис Дензел Картер

Леонард сидел в баре, вцепившись в бокал с виски так, будто это был единственный якорь в бушующем море его мыслей. Освещение в баре было приглушенным, подчеркивая ранний час и одиночество фигуры за стойкой. Корнелиус, войдя, позволил себе секунду понаблюдать. Боль, гнев, отрешенность — всё это витало вокруг мистера Фантока почти осязаемо. Идеальная питательная среда для предложения.
Он подошел к стойке, заняв место на пару табуретов дальше, и обратился к бармену с безупречной вежливостью:
— «Красный нектар», пожалуйста.
Бармен, привыкший к странным запросам на этом рейсе, лишь кивнул и начал готовить «сложный коктейль» на основе синтезированной крови. Химиозная ерунда, но правила игры обязывали поддерживать иллюзию.
Он дождался, пока ему подадут высокий бокал с жидкостью рубинового оттенка, сделал небольшой глоток, делая вид будто бы оценивает букет, и лишь затем обернулся к Леонарду. Его голос был спокоен, лишен всякой угрозы или насмешки, лишь легкая, подобающая моменту, доля сожаления.
— Мистер Холт, — начал он. — Позвольте выразить мои искренние соболезнования относительно вчерашнего инцидента. И, поверьте, мне искренне жаль, если моя беседа с мисс Картер могла стать катализатором вашей размолвки.
Он сделал паузу, давая Леонарду осознать сказанное, но не давая тому вставить слово.
— Уверяю вас, между нами не было, нет и не может быть ничего, что выходило бы за рамки светской беседы. Мисс Картер — очаровательная женщина, и её беспокойство о ваших отношениях было очевидным, — он слегка солгал, но во имя высшей цели. — Мне горько осознавать, что моё присутствие могло быть неверно истолковано.
Корнелиус повернулся к своему бокалу, проводя длинным пальцем по его ножке.
— Я понимаю, что предложение помощи в сердечных делах от… существа моей природы может показаться как минимум неуместным. И это действительно не та сфера, где я могу быть полезен. Однако, — он повернул голову, и его взгляд стал прямым, деловым, — я вижу человека, чей бизнес пострадал от выходки партнера. А вот здесь я могу предложить руку помощи.
Его голос понизился, как будто он не хотел, чтобы их разговор услышал бы кто-нибудь еще.
— Фанток — весьма перспективный продукт. Было бы величайшей трагедией позволить ему пошатнуться из-за одной ошибки в доверии. Я считаю, что такая компания должна не просто выстоять, но и стать сильнее. У меня есть ресурсы и… определённое влияние, чтобы обеспечить стабильность и закрыть бреши, которые оставил после себя ваш компаньон. Я могу помочь вам не просто удержаться на плаву, но и выйти из этого кризиса с абсолютным контролем и удвоенной мощью.
Он отпил еще глоток своего «нектара», давая Леонарду переварить предложение.
— Подумайте об этом. Это куда более продуктивный путь, чем топить свое горе в виски. В конце концов, лучший ответ на предательство — это безраздельный успех.

— Прямота. Мне это нравится, — Корнелиус отставил свой бокал с почти не тронутым «нектаром», сложив длинные бледные пальцы домиком. Его взгляд стал острым, лишенным всякой светской маски. В нем читалась холодная расчетливость, равная ледяной решимости Леонарда. — Я не занимаюсь благотворительностью, мистер Холт. Мои ресурсы и влияние — это инструменты, которые приносят доход. И я всегда тщательно выбираю, куда их вложить. Взамен на немедленную стабилизацию вашей компании, полную нейтрализацию последствий предательства вашего партнера — включая выкуп его доли по минимальной, предварительно оговоренной с вами цене, урегулирование любых возможных судебных исков с его стороны и работу с встревоженными инвесторами — и, как итог, возврат вам абсолютного контроля над вашим детищем… я хочу долю.
Он выдержал паузу, позволяя этой мысли улечься в голове Леонарда, как семени, брошенного в идеально подготовленную, выжженную почву.
— Не место в вашем совете директоров и не совещательный голос. Мне это неинтересно, — продолжил он, и в его голосе зазвучала сталь. — Я хочу двадцать пять процентов акций. Без права вмешательства в операционное управление — это останется вашей единоличной и безраздельной прерогативой. Вы остаетесь лицом и мозгом компании. Но у меня будет  право вето на любые стратегические решения, которые могут кардинально повлиять на стоимость или судьбу моего актива. Слияния, поглощения, выход на новые, рискованные рынки, крупные займы под залог активов компании. По сути, я стану вашим партнером. Щитом, который гарантирует, что никто и никогда не сможет сделать с вами то, что сделал ваш бывший компаньон. Ни один Адам, ни один рейдер, ни один недобросовестный конкурент. Моя доля будет своего рода «якорем», удерживающим корабль «Фанток» в любой шторм.
Корнелиус слегка склонил голову, его голос стал тише, словно он делился великой тайной.
— Вы получаете немедленное решение всех текущих проблем, непоколебимую стабильность и возможность строить дальше то, что вы так любите, не оглядываясь на прошлое и не боясь будущего. Я же получаю надежный, перспективный и, что главное, теперь хорошо управляемый актив в свой портфель. Это не вымогательство. Это стратегическая инвестиция с долгосрочной перспективой. Самая выгодная и своевременная из тех, что вам когда-либо предлагали. Вы ведь понимаете, — он мягко, но неумолимо подвел итог, — что одни лишь мои связи в советах директоров крупнейших банков и регуляторных органах стоят дороже, чем та доля, которую я прошу. Я покупаю не просто акции. Я покупаю вам будущее. А вы — обеспечиваете мне доходность.

Леонард слушал, и его лицо оставалось непроницаемой маской. Но внутри, за ледяной стеной самообладания, его мозг работал с бешеной скоростью. Цифры и проценты замелькали в его голове, складываясь в холодный, безжалостный расчет. Двадцать пять процентов. Четверть его компании. Цена была чудовищной. Но то, что Корнелиус предлагал взамен, было настоящим спасением сейчас, в бушующий шторм.

Он лгал бы самому себе, если бы сказал, что контролирует ситуацию. С того момента, как разразился скандал с Адамом, «Фанток» трещал по швам. На публике Леонард сохранял уверенный вид, делал твёрдые заявления, но он видел графики. Акции рухнули так резко, словно кто-то перерезал трос у лифта, летящего с сотого этажа. Инвесторы, ещё вчера жавшие ему руку и говорившие о вечном партнёрстве, теперь звонили каждый час, их голоса сочились плохо скрываемой паникой. Ему удавалось успокаивать их, бросая в топку кризиса свой авторитет и личные гарантии, но это было всё равно что пытаться потушить лесной пожар стаканом воды.

Главной проблемой был Адам. Его молчание. Его исчезновение. Для инвесторов и рынка это был самый страшный сигнал: партнёры, основатели, два столпа, на которых держалась компания, не могут найти общий язык. Это был знак раскола, гниения в самом сердце их детища. Ещё неделя-другая такого вакуума, и самые крупные игроки начнут выводить капитал, запуская цепную реакцию, которая похоронит «Фанток» под обломками.

Предложение Корнелиуса звучало как предложение Дьявола. Он видел всю картину, все уязвимости. Выкупить долю Адама без его участия… Это позволило бы Леонарду консолидировать в своих руках 51% акций и разделить их с более сильным игроком, который не сбежит поджав хвост от первых сложностей и проблем. Это был бы сигнал рынку: у корабля снова есть сильная команда и два капитана, твёрдо стоящие у штурвала. Но как это сделать, если Адама нигде нет?

И тут Леонард понял, что именно предлагает ему Корнелиус между строк. Убрать Адама из уравнения. Не физически, нет, — хотя Леонард не исключал, что для такого существа, как Корнелиус, и это возможно,  но убрать его как фактор. Найти. Принудить. Заставить подписать бумаги. Или… создать условия, при которых его подпись больше не понадобится. Устранить как проблему.

Внутри Леонардо загорелся тёмный, ядовитый огонь. Смесь ненависти и хищного азарта. Предательство. Он чувствовал его вкус на языке, горький, как пепел. Дженис предала его доверие. Адам предал не только доверие — он предал их общее дело, их дружбу, их прошлое. Он бросил его одного разгребать руины, которые сам же и создал. Фанток всегда был для Леонарда главным детищем его жизни, он вложил в корпорацию себя.

И был готов защищать его. Он бы грыз за него глотки перед советом директоров, перед прессой, перед кем угодно. Он бы выстроил линию обороны, нашёл бы объяснения, смягчил бы удар. Если бы Адам просто позвонил. Если бы он вышел на связь и сказал: «Лео, я всё испортил, нам надо поговорить». Они бы справились. Вместе.

А предательства Леонард не прощал. Ни женщинам, ни мужчинам.

Он поднял глаза на Корнелиуса. Холодный расчёт в его взгляде сменился чем-то иным. Жёсткой, обретённой решимостью. Это больше не было бизнесом. Это стало личным. И цена в двадцать пять процентов уже не казалась такой высокой за возможность вернуть контроль и отомстить.

— Хорошо, — произнёс Леонард ровным голосом, в котором не было и тени сомнения. — Ваше предложение имеет смысл. Но я хочу видеть конкретный план действий. Как именно вы собираетесь «урегулировать» вопрос с долей мистера Тамплторна в его отсутствие?

Подпись автора

хронология