-Поговори мне ещё! – огрызнулась Ровена, когда сын напомнил ей, что ему уже восемнадцать лет и по закону он является совершеннолетним, а значит имеет полное право принимать самостоятельные решения. Её лицо вспыхнуло, а тёмные глаза недобро блеснули. Тем не менее, уже спустя мгновение она совладала с собой и дала ему договорить.

Ровена избегала разговоров о смерти мужа, словно боялась, что если произнесет вслух, что он погиб, то не сможет больше держать тяжелый груз от потери на своих плечах и нести его достойно, а свалиться на колени и начнет рыдать пока не почувствует, что захлебывается в слезах или, когда нечем будет уже плакать. Она боялась этого также, как и того, что может произойти с ними всеми в будущем. Ей впервые за долгое время было действительно по-настоящему страшно, но она не позволяла ему окончательно овладеть собой.

Когда был жив Генри, она чувствовала себя в безопасности и ничего не боялась. Даже когда в стае появился новый вожак, Ровена не стала поджимать хвост. Одно его существование придавало ей силы, чтобы бороться. Сейчас же только сыновья удерживали её от какой-нибудь глупости и не давали окончательно надломиться. Однако споры с ними давались ей тяжелее, чем раньше. Она искала у них понимания, но находила пока лишь сопротивление.

Ровена понимала, что они оба были молоды и ещё многого не понимали. В особенности младший. И только это ещё оправдывало их. Всякий раз, когда ей хотелось закричать на кого-то из них, она напоминала себе о том, что они тоже потеряли близкого и дорогого человека. Они потеряли отца. И едва ли кто-то ещё, даже если вдруг она встретит достойного человека на своем пути, сможет заменить им его.

Впрочем, сейчас Ровена не могла себе даже представить, что когда-нибудь снова захочет быть с кем-то. Она была ужасно подавлена и одинокими вечерами находила в себе силы только брать общий фотоальбом и листать его, рассматривая фотографии, на которых они с Генри были вместе. На которых они были счастливы и не боялись, что кто-то из них может внезапно уйти.

-Я не знаю, – честно ответила Ровена, отведя взгляд в сторону. Она прижала ладонь к лицу, сделала глубокий вдох, а затем выдох и снова посмотрела на сына. – Я понимаю, что тебе тяжело. Что тяжело твоему брату. И я хочу, чтобы вы знали, что и мне сейчас нелегче. Однако твой отец умер. Нам нужно принять это, – ей было тяжело говорить об этом. Её голос подрагивал, когда она произносила эти слова. Она ничего не могла с этим сделать, хотя и старалась придать ему больше уверенности.

Ровена знала о том, что произошло. Ей было известно и об играх со временем. Наверное, ей было бы проще обвинять в смерти Генри кого-то также, как и Раяну, но у неё не получалось. Она не могла обвинять шерифа в том, что в другой версии реальности он убил всех их, потому что тот шериф, с которым они вместе ужинали, смеялись, обсуждали что-то, был не тем, кто ворвался в их жизнь и отправил всех на тот свет.

Ей было сложно злиться и на Лоррейн, ведь она сделала то, на что у самой Ровены сейчас не хватало духа. Она повернула время вспять, несмотря на все возможные последствия, и вернула того, кого любила к жизни, а вместе с тем и его семью.

Ровена могла бы злиться на Генри за то, что он умер, и, наверное, злилась, но понимая, что это чувство иррационально, не позволяла ему полностью овладеть собой. Проще было обвинять и ненавидеть себя за то, что не смогла предотвратить, не смогла остановить, не смогла нарушив все существующие правила сделать тоже, что сделала подружка Раяна.

Она выбрала другой путь. Она решила сбежать. Сбежать из города, от тех, с кем когда-то вместе смеялась, от той боли, которую породил город. Она бежала, чтобы спасти не только сыновей, но и себя саму. Ровена понимала, что балансирует на грани и должна была действовать пока не стало слишком поздно.

-Мы едем в Альхальд не за тем, чтобы вернуть твоего отца. И мы едем в Альхальд не за тем, чтобы спрятаться от кого-то, – делая паузы между предложениями, сказала Ровена. – Мы едем туда, чтобы разобраться в том, что происходит с тобой. А ещё мы едем туда, чтобы дать себе время. Я не всесильна, Раян. Я тоже потеряла человека, которого, – она резко замолчала. Ей потребовалось немного времени, чтобы проглотить ком в горле и продолжить говорить. – Я потеряла мужа. Я потеряла человека, которого любила. А дом. Дом там, где мы. Дом там, где мы вместе, а не тумбочка на кухне или телевизор в гостиной. Не четыре стены. И не земля, на которой стоит фундамент.

Ровене было тяжело продолжать разговор. Она посмотрела на Раяна и увидела в его чертах черты Генри. Ей стало больно от мысли, что всякий раз, когда она будет смотреть на него, то будет видеть лицо того, кого никогда больше не обнимет.

-Мне нужна сейчас ваша поддержка, – произнесла Ровена. – Мне нужно, чтобы мы были заодно. Я не знаю, сколько ещё смогу выдержать, Раян. Но знаю наверняка, что, если мы останемся, это место меня сломает.

Подпись автора

Хронология