Доставив в участок правонарушителя, который не только вел себя странно, но и выглядел так, словно только что сбежал из какого-то цирка, Валенштайн и его напарник возобновили патрулирование. В пути они не раз возвращались к обсуждению этого инцидента. Это происшествие оказалось одним из наиболее запоминающихся за день, а возможно, и самым необычным за всю последнюю неделю. На языке постоянно крутилась фраза: «цирк уехал, а клоуны остались».

В отличие от цирковых клоунов, человек, которого они отправили в участок, не был безобидным весельчаком. Его безумный взгляд выдавал в нём опасного типа, способного на отчаянные поступки. Но хуже всего было то, что он, кажется, не отдавал себе отчет в том, насколько далеко зашел. Вся эта история казалась ему забавной шуткой, которая, однако была не особо смешной для той молодой женщины, что подверглась этим вечером нападению.

Валенштайн, патрулирующий улицы уже много лет, повидал всякого. Его не раз предлагали повышение до детектива, но он неизменно отказывался. «Мое место здесь, среди людей», – говорил он, вглядываясь в вечерние тени городских кварталов. И сегодня, наблюдая за тем, как нарушитель спокойствия маленького квартала спускается с крыши, он предвидел, или, возможно, просто интуитивно чувствовал, что этот человек еще заявит о себе. Возможно, дело было в той самой фразе, которую он бросил напоследок, перед тем как его засунули в патрульную машину: «А тебя я ни за что не отпущу».

Когда они с напарником снова вернулись в участок, в тускло освещенном коридоре участка Валенштайн почувствовал, что ему срочно нужен кофе, чтобы приободриться и выдержать остаток смены. Устало потирая глаза, он направился к старому кофейному автомату, где всегда скапливалась очередь.

В воздухе витал привычный аромат кофейного напитка, когда он неожиданно столкнулся с одной из потерпевших. Её силуэт, показавшийся ему знакомым даже со спины, мгновение выглядел немного размытым в полусне, но, когда они столкнулись лицом к лицу его сердце подпрыгнуло от внезапного осознания. Она заговорила с ним первой.

— Верно, — ответил Валенштайн, когда она уточнила так ли его зовут. Впрочем, имя было и у него на идеально выглаженной полицейской рубашке «лейтенант Валенштайн Харрис». Родители назвали его в честь этого города, посчитав, по всей вероятности, что он будет более успешен, если будет носить его имя. — Это наша работа, мэм, — следом сказал он, слабо улыбнувшись ей.

Валенштайна нельзя было назвать особо общительным человеком. Ему тяжело было найти приободряющие слова для тех, кто оказался в сложной жизненной ситуации. Быть может, именно по этой причине он предпочитал работу на улицу работе с людьми, которая подразумевала детективная деятельность.

И все же, когда женщина начала изливать ему душу, Валенштайн не смог оставаться безучастным к её переживаниям. Ему хотелось мягко похлопать её по плечу и сказать что-то ободряющее, но ни ситуация, ни обстановка не располагали к этому, поэтому он просто делал то, что мог, а именно слушал.

— Рад знакомству, мисс Прайс, — произнес Валенштайн, пожимая ее руку после того, как она назвала свое имя. Его удивила миниатюрность и кажущаяся нежность ее ладони. — В вас чувствуется сила. Думаю, вашей подруге очень повезло с такой поддержкой. Надеюсь, этот тип больше не станет ни для кого угрозой.

Он удерживал ее руку в своей дольше, чем того требовал обычный ритуал приветствия. Осознав это, Валенштайн неловко отстранился, поспешно пытаясь что-то сказать, чтобы сгладить неловкость возникшей паузы.

— Я не детектив, но уверен, что детективы во всем разберутся, — заметил он, — тот парень, кажется, был не в себе. Думаю, что судебно-химическая экспертиза покажет львиную долю алкоголя и наркотиков у него в крови. А ещё, мне показалось, что у него что-то не так с катушкой. Не все дома, в смысле. Но это уже по вашей части, пожалуй. Я же просто коп, — он усмехнулся. — Мда. Ночка выдалась у вас так себе. Надеюсь, что завтра вам не нужно никуда рано вставать.

Валенштайн, простой офицер полиции, работающий в патруле, проживавший в скромном жилище на окраине Джернинкса, разительно отличался от круга лиц, вероятно, окружавших его собеседницу. Он был совершенно незнаком с миром яхт и не представлял, какое количество столовых приборов полагается при званом ужине.

Глядя на элегантную женщину перед собой, он остро ощущал пропасть между ними. Он явно был не из её лиги. Она принадлежала к высшему обществу, а он оставался обычным человеком, который живет примерно также, как и подавляющее большинство людей в столице.

Тем не менее, ему было приятно находиться рядом с ней и просто разговаривать, хотя общение давалось ему нелегко – Валенштайн больше привык действовать, чем говорить. К тому же, в его окружении было не так чтобы много женщин. Понимать их толком он так и не научился, хотя, конечно, делал определенные успехи, когда его просили о чем-то прямо.

В сложившихся обстоятельствах он ощущал собственное бессилие, так как не мог обеспечить абсолютную защиту ни ей, ни её приятельнице. Валенштайн отчетливо осознавал причину её тревоги – его самого не покидали мысли о том, что правонарушитель, оказавшийся в заключении, способен вновь совершить подобное, когда в очередной раз примет кислоту или ещё чего покрепче. От подобных личностей можно ожидать самых непредсказуемых и безрассудных действий.

— Думаю, что вы правы, мэм, — ответил Валенштайн, когда она предположила, чем может закончиться вся эта история. — Но лучше не думать о плохом сейчас. Я думаю, что у парня найдут наркотики в крови и ему придется пройти через весь набор неприятностей. Сначала его отправят в лечебный центр, потом суд назначит принудительную реабилитацию, возможно, с последующим наблюдением. Знаете, как это работает? Сначала его проверят на зависимость, проведут полное медицинское обследование. Если найдут следы длительного употребления — это уже будет считаться отягчающим обстоятельством. Потом подключатся социальные службы, начнут собирать информацию о его окружении, работе, связях. Самое неприятное для него будет то, что после всего этого ему придется регулярно сдавать тесты на наркотики, проходить обязательные консультации у психолога. И это еще не всё — его имя попадет в специальную базу, что закроет доступ к многим профессиям, грантам и даже кредитам в будущем. Но главное — суд будет следить за каждым его шагом. Если он пропустит хоть одно заседание или нарушит условия программы реабилитации, его сразу отправят за решетку. И поверьте, в тюрьме к таким ребятам относятся без особой симпатии.

Валенштайн прекрасно знал, что может произойти с парнем. Он уже давно мог бы сидеть в хорошем кабинете с мягким креслом и руководить подобными делами, но предпочел офисной работе полевую.

— Я понимаю вашу тревогу, мэм, но сейчас мы сделали всё возможное. Система работает, и этот парень получит по заслугам. Просто постарайтесь не оставаться одна и держите телефон под рукой. И, знаете, — он вдруг задумался. — Если у вас нет сигнализации в доме, то я бы посоветовал вам хорошую фирму. Blackwood называется. Берут недорого, делают качественно, — Валенштайн потянулся к карману рубашки и извлек из него маленький блокнот. Следом за этим он достал ручку, которая крепилась к тому же карману, и набросал на бумаге номер телефона человека, которому можно было набрать. — Вот. Держите. Моунтон Сассекс. Можете позвонить ему, он вам все расскажет.
Валенштайн улыбнулся и покосился на кофе автомат.

— Да, точно. Я же собирался выпить кофе, — он достал купюру и сунул её в приемное отверстие, после чего нажал кнопку «двойной дюссельфолдский». Убрав блокнот обратно в карман, и повесив ручку на него, он потер нос, словно задумался о чем-то, а после спросил, чтобы поддержать разговор: — А вы какой кофе пьете?

Отредактировано Валенштайн Харрис (Вчера 02:04)