Музыкальное сопровождение
Музыка лилась сквозь зал.
Она не была настойчивой, она прерывалась долгими паузами, но даже паузы были наполнены эмоциями. Ноты звучали негромко, трепетно, вибрировали чем-то неуловимым. Возможно тоской, возможно тихой задумчивостью. Эти звуки не были фоном. Каким-то образом они расчерчивали реальность тонкими штрихами, заставляя наблюдать и внимать.
Фератейн ни за что бы не согласился выступить на каком-то элитарном собрании, если бы не увидел в этом особую причину. Люди не могут слышать музыку так, как иные. О, среди них есть свои гении, свои эмпаты и интеллектуалы, которые могут воспринять музыку во всей её полноте. Но здесь и сейчас Фератейн может играть почти так, как для самого себя, в одиночестве. Он на самом деле даже и не замечал стоящих вокруг, ходящих, о чём-то тихо переговаривающихся существ.
Иные…
Этот термин придуман людьми, как же иначе? Иные для кого? Иная версия нормы? Не такие? Люди всегда клеймили всё непохожее. Иные - значит “не такие как мы”. А ещё “нас больше, и мы определяем норму”. И “вы среди нас пока мы вас терпим”. Иные в данном случае отнюдь не комплимент.
Музыка взлетела, подчиняясь поднимающемуся внутри гневу и ритму мелодии. Свет неона отражался в блестящих плитах пола, прерываемый тенями гостей, эфемерными и бесшумными. Фератейн их не видел. Здесь и сейчас существовал только он, музыка и мысли.
Мелодия опять затихла, сменившись протяжными нотами, чистыми до своей математической сути. Фератейну всё же нравилась эта эпоха. Нравилась до того, когда люди узнали о их существовании. Сейчас уже было не так весело. Он - дитя своей эпохи, просто эпоха эта - эон. Ему нет смысла адаптироваться, он детерминирован в этот мир и его ток. К сожалению, это работает не со всеми… иными.
Фератейн был уверен, что текущий период довольно скоро сменится очередной охотой на ведьм. Отзвуки нетерпимости уже начинают проступать всё более явно. Главное будет просто вовремя уйти в тень и… да, дождаться нового времени. В отличие от иных, люди приходят и уходят. Целые страны меняются. Какая разница, как горит неон за окном? Однажды и его не останется.
Музыка резко взлетела до крещендо, быстро, неистово, жёстко, но почти тут же перешла в плавный пассаж, говорящий о чём-то вечном. Единственное, что Фератейну хотелось бы - чтобы она пережила их всех. Это было бы прекрасно: вселенная, полная музыки, трепещущей, звучащей, даже если нет ушей, способных её услышать. Почти как в его собственной голове…
Такие вещи делают терпимыми мысли о конце.
Что до этого вечера, то он был приятным способом провести это время. Фератейн не часто отзывался на подобные призывы, предпочитая общество своей скрипки. Но сегодня он был среди других парий человеческой цивилизации. Он не считал иных паразитами на её древе. Может ли считаться паразитом пума, охотящаяся на оленей? Это всё о пищевой цепочке, а свой вклад в то, что за окном сверкает неон, а не пожары, иные сделали немалый.
Огонь! Буря! Движения смычка слились в единый вибрирующий звук, пронизывающий насквозь, гремящий о том, что сильнее любого разума. Мелодия взлетала и танцевала, как дикий необузданный ветер; в ней грохотало всё то, что неподвластно никому из живущих. В ней выплеснулось всё, что Фератейн думал о вечности. Этот фрагмент назывался “летний шторм”, но сейчас он говорил о времени. Ни одна буря не сравнится в разрушительности с его бегом. И в этом кроется что-не неизмеримо прекрасное, пока есть то, что придёт на смену всему остальному.
Тишина.
Возможно зазвучали аплодисменты, Фератейн их почти никогда не слышал, оставаясь посреди эха, гуляющего в голове. Он замер на несколько долгих мгновений, ощущая, как рассеиваются эмоции, растворяясь вместе с угасшими нотами. Потом опустил скрипку, коротко поклонился и отошёл в сторону, к футляру, оставленному за клавесином. Остальные музыканты проводили его взглядами, двое других скрипачей поднялись и уважительно склонили головы. Скрипка заняла своё место в специальной нише, смычок - рядом с ней. Вот пример вещи, вырванной у времени, скрипке уже триста лет, но она всё ещё поёт. Но времени даже не надо ждать. Оно и есть ожидание.
Когда щёлкнули замки футляра, Фератейн словно проснулся.
Далее последовал краткий неминуемый момент социального взаимодействия. Несколько приветствий, несколько улыбок, пара фраз - и Фератейн опять остался наедине с собой, несмотря на неумолчный гомон гостей вечера вокруг.
Он оставил футляр со скрипкой позади музыкантов, оставшихся в освещённом углу, назначенном временной сценой, и отошёл в тень, к окну. По ту сторону стёкол открывалась великолепная панорама Валенштайна с немалой высоты. Место для вечера было выбрано прекрасное. Город сверкал во всём своём великолепии и звучал бесконечной волной слившегося потока мыслей и эмоций жителей. Задумавшись, Фератейн не сразу заметил стоящую неподалёку женщину. Заметив, он сразу узнал хозяйку этого вечера. Он не был с ней знаком раньше, но после приглашения попытался найти какую-то информацию в сети. Она оказалась интересной личностью, но в основном державшейся в тени, если позволяла возможность. Никакой конкретики. Но уже встретившись с нею лично Фератейн почувствовал значительно больше. Это была сильная личность, чувственная, неоднозначная, её воля и способность испытывать глубокие эмоции полыхали в её разуме. Это привлекательные черты. То, что она ещё и красива, стало приятным дополнением к той части восприятия Фератейна, которая не связана с музыкой и вечностью.
– Госпожа Джованни, – произнёс Фератейн, поворачиваясь к женщине. – Это прекрасный вечер.
Он улыбнулся. Для разнообразия достаточно широко, пользуясь тем, что здесь никто не удивится клыкам. Или лиловым глазам с вертикальными зрачками. Позади были существа и интереснее. По крайней мере некоторые пытались быть.